Цвет счастья

– Да, это про нее. Луиза замечательная. Но почему ты хочешь ей – да и вообще кому-то – соответствовать? Ты прекрасна такой, какая есть. Ни одна копия не бывает безупречной. Ищи свой собственный голос.

– Но кто я?

– Выясни это.

Он стряхнул пепел с сигары в траву и, прежде чем снова сунуть ее между зубами, сказал:

– Существуют тысячи дверей в жизнь. И ты найдешь свою.

– Свою собственную?

– Твою собственную.

– Но как это сделать?

– О чем ты мечтаешь?

– Мечты – это одно. А реальная жизнь – другое.

– Нами движут мечты. Возможно, сперва это незаметно, но кто знает, насколько стремительно мы к ним идем, пока с виду они удерживают нас на месте. – Он затянулся сигарой и выпустил облачка дыма, которые поднялись к небу и рассеялись. – Лишь тот, кто следует своим мечтам, может стать человеком, цветок жизни которого не нуждается в уходе. Он сам по себе растет, формируется и наполняется. Благоухает.

– Но наступает момент, когда люди, преследуя свои мечты, переступают границу между смелостью и глупостью.

– Если будешь внимательна, то будешь держать эту границу в поле зрения. Ты удивишься, Флорентина, какие перспективы перед тобой откроются, когда ты вернешься к своим мечтам.

Повисла долгая пауза. Затем Флорентина спросила:

– А ты, ты мечтаешь?

– Немного, – с улыбкой ответил Жюль и пожал плечами. На мгновение он вспомнил волшебный момент из прошлого, которых в его жизни было, конечно, немного. Настоящее ненадолго потускнело, и в Жюле пробудилось чувство, которое он считал мертвым. Пока Флорентина не отвлекла его от мыслей:

– Почему ты не живешь так, как советуешь мне?

Вопрос, который он едва осмеливался задать самому себе. В одно мгновение он вдруг осознал, что с того дня в родильном доме его жизнь просто текла мимо, однако он никогда не направлял ее в желаемое русло. Отчаяние и покорность судьбе парализовали его. Теперь он понял, что, подменив детей, совершил непростительную ошибку не только потому, что не обдумал масштаб последствий, но и потому, что не знал тогда своего сердца. Того, чего на самом деле хотел от жизни.

Флорентина посмотрела на него и повторила вопрос:

– Скажи же, почему ты не живешь так, как советуешь мне?

– Потому что эта мысль озарила меня только что, именно сейчас, в этот самый момент.

Флорентина рассмеялась.

Именно она была теперь его компасом. Компасом, заставившим осознать, насколько сильно он сам отклонился от того, о чем когда-то мечтал. Именно Флорентина. Которую он – без ее ведома – вырвал из ее жизни с корнем и пересадил в другую.

Он смотрел на свое отражение в окне летнего домика, стоящего напротив, и пытался разглядеть лицо двадцатилетнего Жюля. Его надежды. Его мечты. Он понял, что ему, как и Флорентине, придется заново учиться жить.

Флорентина вопросительно смотрела на него своими сверкающими глазами. Когда он замолчал, она поцеловала его в щеку. Жюль улыбнулся. Это был один из тех коротких моментов в жизни, что были для него дороже золота. Однако эти мгновения быстро терялись, словно золоченая пудра в песке, и пустыня безнадежности простиралась перед ним в бесконечность.

Прежде чем оставить Флорентину одну, он сказал:

– Ты сама пишешь свою историю. Заканчивать ее тоже тебе.

Глава 29

Порой силы на то, чтобы изменить свою жизнь, проистекают всего из одного замечания.

Внезапно – это случилось весной, – сбросив с себя все, прежняя Флорентина исчезла. Ее место заняла уверенная в себе девушка, неповторимая, вдохнувшая жизнь в свою мечту.

Она освободилась из слишком тесного кокона и наконец расправила крылья, всего за несколько недель построив свой собственный мир.

Флорентина полностью отдалась своей страсти – изготовлению эфирных масел и натуральных лечебных средств. О целебном действии ее препаратов вскоре узнал весь город. Жюль оборудовал для нее собственную лабораторию и процедурный кабинет в бывшем летнем домике. Чтобы полечиться у Флорентины, люди стекались со всех сторон света.

Хотя Луиза знала, что деятельность дочери не нравится в ее кругах тем, кому должна бы нравиться, в какой-то момент она с этим смирилась. Жюль и Флорентина уже давно были друг другу ближе, чем она любому из них, и Луиза не вынесла бы, если бы оба полностью отвернулись от нее.

Задолго до рождения Флорентины – в период нереализованного желания иметь детей – неутолимая жажда материнства растеклась в Луизе, как черные чернила, словно покрыв собой все, чем она была раньше. С каждой новой потерей ребенка черное пятно внутри только росло. Как темная краска на полотне, постепенно впитывающаяся все глубже в волокна материала, внутри Луизы образовалась большая черная дыра.

Когда она наконец взяла Флорентину на руки, это пустое пространство полностью заняло маленькое существо. Луиза проецировала на дочку все свои желания и потребности. Однако та, как и любой подросток, в конечном счете превратилась в девушку, ищущую свой собственный путь, и чем больше она начинала отделяться от матери, тем с большей паникой Луиза пыталась ее удержать. Тогда Луиза поняла, что отпускать – что на самом деле требовало меньше усилий, – несравненно тяжелее.