Цвет тишины

Серый долго, мучительно долго смотрел на протянутую ладонь, на Тахти, в сторону и вверх. Очень осторожно он взял руку Тахти, едва касаясь, словно хрупкого птенца. И прижал к ней лоб. Утыкается в нее Сати с шумом выдохнул. Чеслав стоял черной неподвижной тенью, Йона только переводил взгляд с одного на другого. Чеслав набрал в грудь воздуха, беззвучно выдохнул и вышел из палаты, закрыл дверь, но шагов никто не услышал. В коридоре Чеслав прикрыл ладонью рот, воздух застревал на вдохе. Он сжал кулак так сильно, что побелели суставы.

///

Синраи стоял у стены со скрещенными на груди руками. От Оску пахло табаком, и Синраи боролся с желанием закурить прямо в лазарете.

– Сати расчесывает себе руки и ноги на нервах, – объяснял Оску.

Сати Сьёгрен. Кошмар интерната. Сколько уже бился с ним Синраи, сколько они все бились с ним, пытались как-то вытащить из путаного кокона его мира. Синраи бывал с ним и мягок, и груб, игнорировал его и навязывался, отчитывал и подбадривал. Он менял стратегии, и все – без толку. Каждый раз он только и мог, что очистить и продезинфицировать рану, наложить новую повязку и сунуть ему в руки таблетку антигистамина и стакан воды. Он вызывал Оску, и Оску каждый раз прибегал за считанные минуты. Иногда он говорил с Сати, иногда нет. Сати то реагировал на них, то нет. Время шло, и Синраи все больше давила паника.

– Складывается впечатление, что он пытается себе навредить. Сознательно.

– У Сати это не селф-харм, – покачал головой воспитатель. – Он не пытается себя наказать, как-то себе навредить, ни сознательно, ни подсознательно. Он на самом деле очень хочет жить. Если бы он хотел умереть, он не дрался бы тогда так жестко с теми ребятами на складе, помнишь? Когда он потом валялся в коме? Нет, во всем этом доме он один из тех, кто действительно хочет жить. Он пытается выжить, он всегда пытался. И как бы иронично это ни звучало, он хочет как лучше, для всех. Он хочет, чтобы жили другие. Возможно, поэтому он так агрессивно опекает Юдзуру.

– Хочет, чтобы жили другие? – Синраи вытащил из кармана авторучку и теперь нервно щелкал ей. Синраи даже бровью не повел. Такой ерундой его было уже не пронять. – Поэтому он скинул Рильке с лестницы?

Оску покачал головой. Он обернулся на дверь, как будто опасался, что Сати мог их сейчас подслушивать. Лазарет был пуст, свет выключен, и огромное помещение уползало в глубокий неприютный полумрак.

– Мы точно не знаем, что тогда произошло на лестнице, – сказал Оску. – Рильке та еще шпана, и ты это прекрасно знаешь. Он не дал бы себя просто так спустить с лестницы. Но фишка в том, что Сати их обоих считает братьями. За Юдзуру он чувствует какую-то ответственность, может, на правах старшего брата.

– Сати старше и Юдзуру, и Рильке. Только за Рильке он почему-то не чувствует ответственность, – сказал Синраи.

– На даты рождения им плевать. Им важно, кто здесь живет дольше. Рильке здесь живет всю жизнь. Он был здесь матерым старожилом, когда перевели Сати.

– Ну допустим. Причем здесь ответственность за Юдзуру?

– Сати испугался за него.

– И полез к Рильке с кулаками? – врач всплеснул руками.

– Они не умеют по-другому, – сказал Оску. – Не в этом возрасте, не эти двое. Обоих помотало, обоим досталось. Они всю жизнь решают вопросы кулаками.

Синраи бросил ручку на стул и вытащил из кармана пачку сигарет. Оску зажег для него спичку. Он полусидел на подоконнике, как старшеклассник. Сухой, даже изящный, сейчас его выдавала только ранняя седина. Синраи закурил.

– Слушай, Оску, – врач сжал и разжал пальцы. Разговор был не из легких, но что поделать, в таком месте они работали. – Может, мы зря с Сати так поступаем? Может, будет правильно госпитализировать его в кризисное?

Оску помолчал. В тишине негромко тикали настенные часы. Кукушку дети давно утащили к себе в виде трофея, и в итоге бой Синраи отключил.

– Его госпитализируют без разговоров, – сказал Оску ровным, спокойным голосом, – и больше он оттуда не выйдет. Или выйдет сомнамбулой. Он ведь не только ноги себе расчесывает, у него приколов хватает. Но вот скажи, разве он ведет себя как псих?

– Иногда да.

– Как настоящий псих.

Синраи промолчал. Оску слез с подоконника, щелкнул суставами пальцев.

– Ты считаешь, что у него нет шансов? – спросил Оску все тем же ровным голосом без эмоций. – Ты считаешь, лучше его изолировать?

Синраи долго молчал. Сати был сложным случаем, это понятно. Но кто из их подопечных не был? В Сати порой находилось больше человеческого, чем во многих обычных детях, в обычных школах, в обычных семьях. Было страшно за него. Страшно оставить все как есть. Но отправить парня в психушку было еще страшнее. Все равно что спустить курок.

– Нет, – покачал головой врач. – Все же нет.

///

Между почти дракой в спальне на пятом и дракой на лестнице прошел долгий промежуток времени, когда Рильке и Сати избегали друг друга. Рильке ходил одному ему известными закоулками, Сати крутился вокруг Серого как вокруг ценного трофея. Рильке было очень нужно поговорить с Серым, но выкроить момент, собрать все силы в кулак и подойти к нему никак не удавалось.