Цвет тишины

Ночами Серый часто бродил по дому, все чаще с Киану, но и с Сати, бывало, тоже. Рильке часто видел их втроем. Сати взламывал ножом кухонный замок, и они сидели там, в тепле, ели плюшки, пили херес, и Киану что-то читал вслух. Рильке не мог не видеть себя с ними, не мог не вспоминать то время, когда они ходили вот так же втроем. Но для него все не было безоблачно. Втроем с Рильке они не ужились.

Киану пару раз звал Рильке на такую вот вылазку, но Рильке ссылался на фигню и не приходил. Куда он пойдет, когда там Сати, вьется коршуном, глаза бешеные, никакой капюшон не спрячет.

Однажды ночью Рильке увидел Серого одного в коридоре и просто пошел за ним. И натолкнулся на лестнице на Сати.

Они подрались. Подрались насмерть, по сути.

Он впечатал Сати в перила, он знал, что сломал ему пару ребер. А сам оказался на первом этаже, мордой в пол, и ждал, что Сати придет его добить. Но вместо Сати пришел Оску, отвез Рильке в госпиталь, где ему оперировали правую ногу. Левую ему разбили еще в мужской душевой, когда он приходил к Серому в лазарет, и он хромал с неделю до драки на лестнице, и хромал бы и дальше. Но врачам он говорить об этом не стал. И полиции тоже. Он никому ничего не стал говорить. Он катался в инвалидном кресле, но никому ничего не стал говорить.

***

В палате собралась куча народу. Тори сидела на кровати и гладила Тахти по волосам. Она приезжала практически каждый день, а если не приезжала, то звонила и писала сообщения. Натянутость в их отношениях куда-то делась.

– Прости, Тахти, – сказала она как-то ему на ушко.

Они лежали в его кровати, она на его плече, поверх одеяла, осторожным клубочком, он в трубках от капельниц, под теплым пуховым одеялом. Одеяло она привезла, из дома. И подушку тоже.

– И ты меня прости.

Иногда нужна хорошая встряска, чтобы разобраться в чувствах. Они больше не сомневались. Не к каждому полетишь первым же рейсом в реанимацию. Не каждому будешь шептать на ушко о самом важном. Не каждому позволишь устроиться рядом на больничной кровати, чтобы дышать в волосы, жмуриться и понимать, что вот оно, самое главное.

Сати каждый раз усаживал Серого на стул. Ему понемногу становилось полегче, но все еще знатно заносило на поворотах, и тормозил он по-страшному. Долго собирался с мыслями, не сразу соображал, что от него хотят. Читать и писать пока не мог, но потихоньку поправлялся. Уже лучше. Уже лучше.

После той драки он так и носил черную толстовку Сати, а сам Сати старался быть поблизости и следил за ним встревоженным взглядом. Йона тоже был здесь, в своей черной полицейской форме. Пришел сразу после смены, объяснил: не хотел, чтобы Тахти весь день был один. Но на самом деле все знали, что у Тахти едва хватало времени вздремнуть. В его палате тусовались то Тори, то ребята из института, то Серый и Сати, то Киану. Однажды он пришел с Тео, и Тахти наконец-то познакомился с таинственным спасателем Киану. Тео оказался немного сумасшедшим, как все медики, и очень приятным. Он расспросил Тахти о самочувствии, подбодрил сотней слов, похвалил за стойкость, поругал за безрассудство, нацарапал нечитаемым медицинским почерком свой номер телефона, поулыбался всем присутствующим и сбежал. Тахти понимал, почему Киану так к нему привязался. Тео не мог не нравиться. Он просто распространял флюиды расположения и симпатии. Позже оказалось, что Тео выловил момент с Йоной попить в кафетерии кофейку, а Тахти гадал, когда они успели познакомиться. Память играла с ним шутку за шуткой, он путался во времени, половину времени в госпитале не помнил, задавал глупые вопросы и иногда переходил на итальянский.

В тот день в палату заглянул и Чеслав. Обвел многозначительным взглядом всех собравшихся.

– Ого, у тебя тут целая тусовка, – сказал Чеслав.

– Привет, – сказал Тахти. – Да, мне везет.

– Тогда хорошо. Я тебе еще гостей привел.

Он зашел в палату, и следом за ним зашли парень и девушка. Тахти потребовалась пара секунд, чтобы до него дошло. Парень в белоснежной рубашке – это Ханс. А с ним его сестра, Ирса.

Далее последовала немая сцена, напряжению которой могли позавидовать лучшие драматурги. Тахти смотрел на них, молча, потому что все слова разлетелись в разные стороны. Ханс смотрел на него. И Ирса тоже смотрела на него.

А все остальные смотрели друг на друга и не понимали, что происходит.

Так и не найдя слов, Тахти, Ханс и Ирса принялись обниматься.

– Как? – Тахти задыхался от волнения. – Как это вообще возможно??

– Долгая история, – сказал Ханс. Он помахал всем рукой. – Всем привет, я Ханс! А это Ирса, моя сестра.

В прошлом он носил дырявые джинсы и толстовки, сейчас на нем были брюки и рубашка, и в новом образе он выглядел классно. Ирса подстриглась, теперь носила каре, и ей очень шло. Совсем другая, взрослая. Тахти помнил ее милым подростком, а сейчас перед ним стояла уже не девчонка, а милая девушка.

– Кто это? – шепнула Тори.

– Мы учились вместе, в Ла’а. Помнишь, я рассказывал.

– А-а. Неожиданно.

– Я пытался тебе как-то позвонить, – сказал Ханс, – но у тебя телефон все время выключен.

– А на какой ты номер звонил? – спросил Тахти.

– Чего?