Цвет твоей крови

Потом к ним подошел тот краснолицый и, пошатываясь, заложив руки за спину, принялся беззастенчиво их разглядывать, особенное внимание уделяя ножкам и вырезам. Девушки, казалось, его не замечали вовсе, но когда он ткнул в одну указательным пальцем и сделал несколько загадочных жестов, девушка ответила тем же. Короткое время они обменивались жестами, потом девушка встала и направилась рядом с ним к выходу. Теперь я рассмотрел на ее правом рукаве, повыше локтя, большой сине-желтый кружок – и такие же были у остальных девушек. Из-за тяжелой портьеры тут же вышла девушка в таком же откровенно вульгарном платьице и заняла место ушедшей.

Воспользовавшись тем, что Грайт как раз отложил вилку и принялся разливать по стаканам розовое вино, я сказал:

– Грайт, мне кое-что кажется довольно странным. Этот пропойца с тобой разговаривал вполне членораздельно. Но с другими объяснялся исключительно жестами, и они, что примечательно, его понимали, тоже жестами отвечали…

– Ничего странного, – охотно ответил Грайт. – Словами он разговаривал как дворянин с дворянами. Немтырь, как их у нас называют. Видишь ли, есть экземпляры, считающие, что низшие разговора словами не заслуживают, с ними следует объясняться исключительно жестами. Каждый услужающий, если хочет удержаться на своем месте, должен знать язык жестов назубок – ну конечно, он не похож на язык глухонемых, но суть та же. Немтыри даже держат при своей особе толмача, и тот при общении с крестьянами или горожанами перетолмачивает жесты господина в обычные слова…

Лихо, подумал я. Когда-то русские дворяне старинных времен говорили исключительно по-французски, чтобы их не понимали слуги и вообще «серая скотинка», но тут дворянская спесь зашла еще дальше… Интересно, как дворянин будет общаться с окружающими, если его персональный толмач, скажем, упьется до бесчувствия и свои обязанности выполнять не сможет? А если дело подвернулось важное и неотложное? Как тогда спесивые выходят из положения?

– Грайт, – сказал я. – А эти девушки… У меня появились определенные догадки касательно их обязанностей…

– Правильно догадался, – хмыкнул Грайт. – Это бялки. Говоря культурно, платные девочки. Их называют и грубее, но при Алатиэль таких словечек произносить не стоит. – Он усмехнулся. – Хотя Алатиэль, безусловно, их знает, как все благовоспитанные девицы, разве что вслух не произносят…

Алатиэль ответила невиннейшим взглядом, но на губах, искусно подкрашенных розовой помадой, промелькнула легкая усмешка. (Потом уже, после войны, я слышал от одного летчика анекдот: «Три гимназистки долго и задушевно щебетали о своем, о девичьем, – а утром в шкафу нашли умершего от жгучего стыда гусарского поручика…»)

– Ну и как впечатления? – поинтересовался Грайт.

Я искренне сказал:

– По-моему, они ничуть не похожи на… этих самых.

– Потому они и дороже уличных и девок из дешевых трактиров, – не без ехидства заметила Алатиэль. – Но знак у всех один и тот же.

– Ты же видел сине-желтый кружок на рукаве? – пояснил Грайт. – Отличительный знак бялок. Ни одна порядочная женщина, дворянка она или из низших, никогда не допустит в одежде такого сочетания цветов, это примерно то же, что появиться на людях голой…

– Понятно… – сказал я безо всяких эмоций.

Грайт прищурился:

– Костатен, может, тебе приглянулась одна из бялок? Ничего сложного, подойди и покажи пальцем, и она с тобой пойдет. Или, если хочешь посидеть еще, отправь бялку в свою комнату, и она будет исправно там дожидаться. Они все здоровые, за этим следит лекарь с хорошими лекарствами… известно от кого полученными. И не бойся, что у тебя что-то пропадет, в заведениях такого размаха бялки не воруют – боком выйдет… Приятные девочки, много чего умеют, на что многие приличные женщины не соглашаются… Так как? Мой кошелек и не такое выдержит, что там бялка, пусть и дорогая…

Я замялся, не зная что сказать. Грайт продолжал деловито:

– Уверяю тебя, у нас на такое смотрят просто. Обычное дело, тем более для дворянина. Я же говорил: хочу, чтобы путешествие было для тебя как можно более приятным…

Я не смутился – просто неловко было вести такие разговоры при Алатиэль, хотя и по ней было видно: да, обычное дело, феодализм на дворе…

– Нет, спасибо, – решительно сказал я. – Обойдусь без бялки.

– Костатен любит свою невесту, – сказала Алатиэль скорее с пониманием и одобрением, чем насмешливо.

– Это делает ему честь, но одно другому не мешает, – проворчал Грайт.