Цвет жизни (СИ)

— Сегодня летишь на операцию в Бельгию, — голос предательски дрожит, — и как давно это было известно?

Я не могу себя заставить поднять на него глаза. Несмотря на то, что во мне все бурлит, дышу я через раз.

— Это не важно. Я посчитал нужным сообщить тебе эту новость непосредственно в день вылета.

Офигеть!

Холодно. Так резко стало холодно от того, что голос мужчины утратил всякий цвет. Я не улавливаю никаких оттенков чувств, и меня охватывает паника. Словно тогда, после поцелуя в подвале. Он так же резко посерьезнел.

Прикрываю глаза и поджимаю губы. Меня просто разрывают эмоции. Ну, я же не буду ему показывать своего волнения. Зачем? Дохожу собственным умом, что человеку все равно на мои чувства.

Впервые за долгое время компания отошла на второй план. Все теперь с ней ясно.

Панкратов улетает на важную операцию. Аркадий Семенович останется за него.

Команда элитных адвокатов будут судиться с Григорием и рано или поздно дожмут его либо до мирового соглашения, либо и вовсе оставят ни с чем.

При этом держим в уме тот факт, что у младшего сына Виктора Станиславовича, как минимум припрятан один козырь в рукаве. Ведь он каким-то образом заставил Григория не появляться на переговорах.

А я? А меня сошлет в Сибирь… то есть в Финляндию, чтоб глаза не мозолила, когда он вернет себе зрение. ШИ-КАР-НО!

Да, этот пасьянс даже первоклассник разложит. А я-то дура на что-то надеялась? Знала ведь, что он любит эту… И все равно в постель залезла… Ну ты, Света, точно дура!

Как бы я не пыталась себя вразумить, меня на сей момент тревожило исключительно то, что происходит между мной и Валентином.

— А я? Как быть мне? — негромко и на грани слез отваживаюсь я на мучающий меня вопрос.

Я поднимаю на него свои глаза, а он будто чувствует это, смотрит на меня, изредка мигая.

— Ты поедешь в Финляндию, — Добро пожаловать в ссылку! — так, по крайней мере, ты избавишься от контактов с Григорием. Поверь мне, когда ему что-то нужно, он может брать изощренным измором.

В следующий миг я наблюдаю, как Панкратов отходит от окна и, мягко ступая, приближается к постели. Невольный трепет охватывает меня. Я отползаю к изголовью кровати, наскоро поправляя на груди одеяло. Он садится близко, но взмахнувшая в воздухе рука не обнаруживает ни моего плеча, ни моей головы. Понимающая усмешка отражается на его лице.

— Ты обиделась?

— Я не понимаю, что происходит, — к счастью своему уже спокойнее отвечаю я.

Мужчина лукаво улыбается, поворачивается и нагло ложится спиной поперек матраса так, что с комфортом пристраивает свою голову на моих бедрах, подсунув под нее руку.

— Валентин, — удивленно пыхчу я, но не смею и шелохнуться. Приятно, что он совсем рядом.

— Мне нужно время, Света, и покой. Помнишь, ты обещала мне покой?

— А ты, Валентин, обещал не врать!

И опять эта снисходительная улыбочка. Ну что ты будешь делать! Панкратов точно надо мной издевается!

Ворчу про себя, а сама уже ладони на его лице устроила и то и дело ласково скольжу пальчиками по его лбу, вискам, щекам, подбородку… Не выдерживаю и, склонившись над мужчиной, с упоением вдыхаю запах его волос, кожи.

— Ты мой верный раб! А я твой справедливый господин! — смеясь, шутит он.

— Да ну тебя, Панкратов! — восклицаю я, одергивая руки от его лица.

Глава 49

— Ты меня подвела.

Выносит вердикт на слух ровный и мелодичный голос. Вот только за покровом спокойного тона, можно распознать звук натянутой струны. Натянутых нервов. Разбитого вдребезги оказанного доверия. И лязг тяжелого разочарования.

София стоит посреди комнаты, словно подсудимая, ожидающая оглашения приговора. Из-за молодости лет ей плохо удается справляться с эмоциями. Глаза увлажнены, тонкие пальцы, не переставая, теребят края одежды.

За ее движениями пристально следят два темных сапфира. Сверкающих. Манящих. Вместе с тем неотзывчивых. Они расчетливо наблюдают, поглощают информацию, а сами в ответ не дают ничего.

Девушка об этом знает. Лишь потому не стремится встретиться с ним взглядом. Она едва краем глаза позволяет себе посмотреть на его безупречно начищенные ботинки.

Комацу сидит перед ней в низком объемном кресле, приняв расслабленную позу, широко расставив ноги и свесив кисти рук с подлокотников.

— Как тебя зовут?

— Соня, — вместо «София», всхлипывая, произносит она.

— Соня, — задумчиво тянет мужчина.

— Да, господин Комацу, — роняет она голосом провинившегося ребенка.

— Из-за недостоверности информации, которую ты продала моим людям, я провалил переговоры исключительно с компанией Панкратова.

— Простите, мистер Комацу! — речь девушки напоминает наследнику откровенный скулеж. И это начинает действовать ему на нервы.

— Я не давал тебе слова, — он озвучивает замечание, растирая переносицу.

Соня виновато прижимает подбородок к груди.

— Речь идет о двух миллионах долларов. Ты можешь мне их вернуть? — Акио выжидающе прищуривается.

Девушка мотает головой.

— Ты не переживай, Соня, человек, который поручился за тебя тоже будет наказан. За все надо платить.

Допрашиваемая только обреченно вздыхает.