Цветные миры

— У правительства нет явных доказательств, и оно это знает. Оно может рассчитывать только на какого-нибудь платного осведомителя, который покажет под присягой, что мисс Дю Биньон — коммунистка. Вполне возможно, что за этим делом стоят влиятельные круги, требующие осуждения обвиняемой. Если это так, то мисс Дю Биньон угрожает тюрьма.

— А разве можно купить ложные показания, которым поверили бы в суде?

— Сейчас в Америке это можно — за пятьдесят долларов в день плюс покровительство со стороны властей. Но не будем загадывать наперед.

Через месяц Джин появилась в Вашингтоне. С изумлением, а вместе с тем и с некоторым любопытством она сознавала, что попала на скамью подсудимых по обвинению в чем-то весьма похожем на государственную измену. Отвечала она без всяких уверток. Да, в ее библиотеке имеется «коммунистическая литература»; как же ей анализировать на уроках факты, касающиеся коммунизма, если не читать таких книг? И мыслимо ли теперь преподавать социальные науки, не касаясь коммунизма? Да, она глубоко сочувствует целям коммунизма. Нет, в коммунистической партии не состоит. Да, она встречалась с американцами, членами этой партии. Нет, она не получала никаких приказаний от коммунистов ни здесь, в Соединенных Штатах, ни в какой-либо иной стране.

Что касается дискуссии, имевшей место у нее в аудитории, то Джин считает, что была вправе изложить студентам свои выводы, которые любой честный человек может сделать на основе собранных им фактов. Разумеется, если в будущем она обнаружит другие факты, которые подтвердят или, наоборот, опровергнут ее взгляды, то она об этом так и скажет. Да, она действительно считает, что некоторые американцы повинны в насилии; как негритянке — при этих словах в зале суда произошло движение, — ей приходилось сталкиваться с бесчестностью, жестокостью и предательством, равно как с насилием и убийствами.

Обвинение Джин в том, что она коммунистка, наткнулось на препятствие, так как ни один из платных осведомителей, находившихся в распоряжении обвинителя, никогда не видел ее и не слышал о ней в организациях Коммунистической партии Америки. В самый последний момент, когда все обвинения уже были предъявлены и Джин дала свои показания, на свидетельское место был спешно вызван хорошо одетый, интеллигентного вида белый мужчина. Он хладнокровно показал, что в качестве тайного агента федерального правительства находился в 1949 году в Париже, чтобы наблюдать за ходом конгресса сторонников мира. Он встречался там с мисс Дю Биньон; несколько раз они вместе завтракали, то вдвоем, то в обществе видных зарубежных коммунистов. Она принимала участие в секретных заседаниях, на которых присутствовал и он сам; без сомнения, «она член коммунистической партии, шпионка и агент Советского Союза».

Джин сидела ошеломленная, не веря своим ушам. Неужели эта явная ложь будет принята в суде за чистую монету? Она умоляюще взглянула на своих защитников, но те смотрели в сторону. Судебное следствие продолжалось; право допроса свидетеля перешло к защите.

— Присутствует ли названная вами особа в зале суда? — спросил Ревелс Мансарт свидетеля.

— Мне сказали, что она здесь, — ответил тот.

— Можете ли вы узнать ее?

Свидетель считает, что может. Он встал и посмотрел туда, где сидели Джин и ее защитники. Рядом с Джин сидела молодая темнокожая женщина-адвокат, помощница судьи Мансарта. Платный шпик, которого где-то откопали в последний момент, никогда раньше не видел мисс Дю Биньон, но, разумеется, знал, что она цветная. Когда ему подсказали, что она сидит за столом защиты, он, естественно, предположил, что подсудимая — это именно девушка с коричневой кожей, а не сидящая рядом с ней белая женщина.

— Вот она! — уверенно заявил он, указывая на девушку.

Прокурор вскочил с места, но Мансарт опередил его.

— Будьте любезны дотронуться до ее плеча, — обратился он к свидетелю.

Тот выполнил его просьбу, и Мансарт тут же заявил суду:

— Ваша честь, защита считает свою миссию законченной и просит оправдать подсудимую за отсутствием доказательств.

Судья с недовольным видом вынес постановление о прекращении дела, в Джин Дю Биньон оказалась на свободе.

Перед зданием суда какие-то люди обменивались впечатлениями. В общем они склонялись к мысли, что женщина, которую обвиняли, не состоит в коммунистическом заговоре. В то же время искренность ее убеждений, ее прямота и откровенность уже сами по себе опасны. А если копнуть поглубже, она еще может оказаться коммунистической шпионкой, только необычайно умной и находчивой. Поэтому со всех точек зрения разумнее всего прекратить пока дело и некоторое время — может быть, год, а то и десяток лет — держать эту женщину под тщательным наблюдением, не давать ей работы, не выпускать за границу, просматривать ее почту, следить за ее связями. Это наилучший способ узнать о ней правду.