Цветные сны

Она ревновала своего Толика ко всем женщинам, постоянно создавала скандальные ситуации, стараясь всеми способами устранить воображаемых соперниц. В завершении каких либо вечеринок, как правило, ругалась с мужем, оскорбляла присутствующих и шумно покидала общество.

Но работа есть работа. Наташа приветливо встретила гостью, обсудила с ней вопрос аренды помещения и аппаратуры, наскоро набросав проект договора, и хотела было распрощаться, проводив ее к выходу. Но в коридоре та подкатила глаза под лоб и, якобы сочувственно, прошептала:

— Я тебе сейчас не завидую, подруга. Теперь ты видишь, что я не напрасно возмущалась по поводу этой фифы! Я ее сразу раскусила, стерву столичную. Не смогла моего Толика совратить, так за твоего принялась. Ну, ничего, крепись, подруга. Я тебе искренне сочувствую. А Светку эту гони!

Наташу так покоробило от слова «подруга», что она даже не сразу поняла смысл сказанного.

— Ты о чем?

— Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь или просто говорить на эту тему не хочешь?

— Да о чем ты? — еще более раздражаясь, повторила свой вопрос Наташа.

— Правда говорят, что жена о таком узнает последней. Весь микрорайон гудит о твоем Васильке и Светке, а она, видите ли, ничего не знает! За мужьями своими смотреть надо в оба! Я- то знаю. А вы все меня скандалисткой считаете. Тебе бы у меня поучиться, как мужей держать!

Насладясь произведенным впечатлением, она, наконец, удалилась.

Из оцепенения Наташу не вывел даже звонок. Он прозвенел, как выстрел, как гонг между вчера и сегодня. Дети повыбегали из классов и с криком понеслись к входной двери, где она застыла, как изваяние. Бегущая детвора толпа за толпой тормозила у выхода, создавая малу кучу. Задние напирали, а передние смотрели на безмолвную «училку» с немым вопросом в глазах. А Наташа, наверное, еще стояла бы и стояла в двери, если бы не физрук, бегущий из учительской на стадион. Он с разбега налетел на детскую ораву, обронив охапку мячей. Растолкав их, бросился к девушке, чувствуя неладное.

— Наташа, тебе плохо?

— Да, мне плохо. Мне очень плохо.

— Я могу чем — то помочь?

Дети отхлынули от выхода и с восторгом бросились к раскатившимся по коридору мячам. Вот уже начался футбольный поединок. Первыми воротами оказался размалеванный стенгазетами стенд, висящий на стене у окна.

— Ничего, Иван Семенович, мне уже лучше. Я справлюсь. Спасибо вам. Идите по своим делам. И, обернувшись к детям, она крикнула:

— Внимание! Кто первым принесет мне мяч?

* * *

— Неужели Светка? — Наташа вновь и вновь мысленно возвращалась к вечеру, который изменил и ее жизнь, и ее саму.

Не может быть. Светка не курит. Это раз. В тот злополучный вечер о ее внезапном приезде из больницы она знала. Это два. Во время высадки «десанта» через балкон она была дома, ибо сама позвонила ей по телефону. Это три. И потом, она просто не могла. Это был четвертый, пятый и сотый аргумент в пользу подруги. Тогда откуда ветер?

Наташа снова прокручивала в памяти картины и сцены их совместного времяпровождения, но ничего дурного в поведении подруги и мужа так и не могла вспомнить. Да, Светка была по натуре взбалмошной и вела себя раскованно со всеми мужчинами. Но к этому давно все привыкли, и считали это нормой ее поведения, безобидной манерой общения, даже муж.

— Может, это очередные козни Раиски? Хочет оклеветать Светку, чтобы та держалась подальше от всех общих знакомых, а стало быть, и от ее Толика.

По приходу домой ее мысли стали еще тяжелее. Не раздеваясь, Наташа повалилась на диван.

— С этим надо переспать, — подумала, и спустя время погрузилась в тяжелый полусон — полудрему, в котором длинному мосту не было конца, а она все шла и шла по нему, цепляясь за перила.

Наутро, чтобы избавиться от сомнений, Наташа решила поговорить с Сергеем. Она, как и подобало женщинам ее рода, всегда отличалась рациональностью решений. И сейчас подумала, что прояснить ситуацию для себя гораздо лучше, чем теряться в догадках. А Сергей был близок ей по складу характера. Она не раз была свидетелем того, как он спокойно и объективно оценивал случавшиеся неприятности и приводил их к разумным разрешениям. Только сейчас, вспоминая последние события и анализируя их, Наташа подумала, что с некоторых пор Сергей изменился. Стал «домовничать» без прежнего фанатизма, меньше таксовал по вечерам, как-то охладел к общественным делам, и почти совсем отказывался от общих посиделок и чаепитий, находя любые предлоги. Да и Светка стала в общении с ней как натянутая струна — напряженная и осторожная, тщательно подбирала слова, боясь сказать что-то не то, обрывала на полуслове телефонные разговоры.

Наташа позвонила Сергею и попросила заехать за ней на работу.

Ходить вокруг да около Наташа не умела. Захлопнув дверь машины, сразу спросила:

— О Светке и Васильке правду говорят?

— Нет.

— А почему не спросил, что именно говорят?

Помолчали.

— Сказал кто? — вопросом на вопрос ответил Сергей.

— Значит, правда.

— Толик сказать не мог. Василек и Светка тоже. Значит, Раиска! Только она могла подслушать наше с Толиком общение и сказать. Вот стерва!

— И давно это у них?