Цветочек аленький (СИ)

— Мира, матушка! — Издали Ольгу увидав, князь коня в ее сторону правит. — Как ты? Как Святославовичи? — В волненьие Святослав околицу оглядывает, детей и жены не находя, еще черней становится. Страх в сердце война бесстрашного черной змеей вползает. Неужто не успел? Но услыхав слова матери, успокаивается.

— Мира, сынок. — Дружинников не стесняясь, обнимает княгиня сына, встрече искренне радуясь. Да и как тут не радоваться, коли сын в дом воротился, целым да невредимым, еще и ворогов распугал, словно зайца на охоте. — Хорошо с детьми. И с Предславой, коль интересно. — И печально выдохнув, тихонько Ольга добавляет: — Со мной же не ладно, но о том за трапезой.

Еду поглощая, с жадностью человека, долго в пути проведшего, Святослав мать слушает, с каждым словом ее все смурней становясь.

Ольга, в глаза сыну не глядя, прялку крутит, которой отродясь в руках не держала, а ныне движеньями неуклюжими на полу запускает, волчком крутится заставляя. И есть в движеньях тех размеренных, покой колдовской, что боль от слов сказанных приглушает. Так за работой степенной, да по сути ни кому не нужной, рассказывает княгиня Святославу байку, что сама только, что выдумала. И со слов ее болезнь с ней приключилась, да такая, от которой не будет спасения. Чует Ольга нутром своим, что последний годок ей осталось своими сандалиями землю втаптывать. Об одном лишь попросит княгиня, не бросать ее в днях последних и остаться в граде Киеве, подле нее и Святославовичей.

Тяжко Ольге сыну лгать, зная, что в любое слово ее Святослав уверует, истиной считая. От того и взяла веретено в руки, к труду такому не привычные, что б за работой нудной, сердце успокоить, да трясучку унять. Дана клятва Единому, и не зря спасенье пришло, в миг тот, как решилась княгиня приглашением Морены воспользоваться. Видно хочет Господь, что б раба его, жизнь мирскую кончила, дела свои паскудные прекращая. Знает Ольга, что коль есть в мире ад, которым христиане паству свою пугают, то гореть ей в самом высоком котле, в рядах первых подле Иуды. Сколько душ загубила за годы те, что шапку княжескую на голове носит. Никого не щадила, оттого и для себя милости просить не станет. Так, самоедству целиком отдаваясь, забывает Ольга о делах благих, коими жизнь ее по более, чем грехами полнится. Не упомнит, как меру полюдья дала, тем жизнь крестьянскую облегчив. Позабыла, как величием своим ослабила власть князьков мелкопоместных, тем самым Русь единой сделав, да силу ее умножив. Стерлись с памяти размеры милостыни, да благодати, что людям розданы. А что камнем велела строить, да тем Киев от пожаров сберегла, за добро и не чтит. Крутит Ольга веретено, грехи свои подсчитывая, забывает, что никто из нас не без камня за пазухой.

Год спустя. Отец Григорий, личный духовник Ольги.

Любо Гришке на Руси оказалось. Думал, гадал, как на землях варварских, меж лесов медведями полными, жить поживать будет. Боялся, конечно, в милость Божью не веря, что убьют его тут потехи ради, аль распнут на кресте, как великомученика израильского, богам своим жертву вознося. Не так страшно на Руси оказалось, как иноземцам блазнилось. Коль приглядеться поближе, да одним воздухом с русскими подышать, ясно становится, что леса здесь хоть и дремучи, а от городов обжитых поодаль стоят. Люди, с лица хоть суровы, а на деле добры и участливы к беде чужой. Зимы, конечно, холодные, зато на забавы какие щедрые! И медведи, все больше на ярмарках скоморошьих, чем на дорогах встречаются. Любо Гришке на просторах необъятных, под крылом княгини собравшихся. Вот и к пряничкам сладким пристрастился. Знатное лакомство! В государстве византийском нет такого, да и не будет, наверно. А еще яблочки моченые, что с морозцем первым на ярмарку в бочках привозят, вкусны, так, что скулы сводит от мысли одной, как вкушать их станешь. Хорошо отцу Григорию, да спокойно так, что и позабыл, зачем явился на земли русские. А наказ ведь дан ему был императором византийским, в землях варварских слово божье нести. Дык к чему ему это слово городить, там, где и без оного людям хорошо живется? Коли б и впрямь, как на родине байки сказывают, они детей своих ели, да кровью их жертвенники орошали, тогда да, а так, стоит ли внимание к себе привлекать, когда его здесь уважают, да пряником угостить не стесняются? Княгиня тоже, вниманием своим не балуя, через казначея княжеского мешочки с монетками звонкими передает, а более с него и не требует. И чувство гложет такое, что не за службу, а за молчанье жалованье духовник получает. Вот, о чем народ мудрость сочинил, что молчанье — золото. Видать не первый здесь Гришка, кто, язык за зубами держа, с каждым годом богатеет.

Приказ в терем княжеский прибыть, Григория удивляет, немного тревожа. Что Ольге вздумалось, уж столько лет минуло, неужто решила его отослать. Не хочется Грише место хлебное покидать, от того бежит в терем, со скоростью сану его не положенной, брюхо, за годы жизни праздной наеденное, придерживая.