Цветочки, ягодки и пр.

Финал повести рисует нам, как примирившиеся на общей оценке фактов Извозова и Копытов видят из окна, что предколхоза Лакрицын еще с забинтованным ухом, но уже бодрый и веселый идет по полям чуть ли не в обнимку со своей обидчицей — Калерией… И оба они не налюбуются на озимые, а Копытов и Извозова не могут налюбоваться на них самих — на примирившихся вожаков таежного колхоза… И Лушка, тут же неподалеку целующаяся со своим Евстигнеем; и старуха Анисья Иероглифовна, что ходит по селу с целой свитой из обожающих ее птиц — гусей, уток, кур, цыплят, казарок и даже одного павлина; и близнецы-подростки Сяпа и Сюпа, ежедневно перевыполняющие нормы прицепщика; и колхозные девушки и парни, такие чуткие ко всему новому, передовому, последнесловному; и старики, сидящие на завалинках, вспоминающие, начиная с японской войны, все события нашей истории; и заезжий шофер, что увяз в овраге подле деревни, — все эти наши люди умиленно плачут навзрыд, весело и шумливо разделяя радость по поводу счастливого исчерпания инцидента с лакрицынским ухом.

Нет сомнения, что читатель тоже заплачет добрыми слезами, закрывая эту хорошую, бодро зовущую кого надо и куда надо, книгу. Разумеется, в повести встречаются изредка «огрехи» в смысле языка или даже сюжетных ходов, но не они решают дело. Порекомендуем автору уточнить на стр. 78 реплику Евстигнея:

— Они пошли по большаку…

Сейчас неясно, что имел в виду Ф. Пиджачный под словом «большак» — старшего брата в прежней крестьянской семье или — шоссе. Лучше бы сделать сноску, указывающую на то, что в данном случае речь идет именно о шоссе.

Вульгарным кажется нам междометие «их ты!», к которому автор заставляет часто прибегать одного из близнецов (Сюпу). Нам кажется, гораздо скромнее (и ближе к действительности) прозвучало бы междометие «эх ты!».

И наконец, напрасно Пиджачный так подробно и назойливо описывает укушенное, кровоточащее ухо пред-колхоза. Это граничит с натурализмом, чуждым, вообще говоря, данному произведению.

Впрочем, эти мелкие недостатки лишь подчеркивают великолепную художественную и идейную фактуру повести.

С. Моченов

В. Резенция полемическая

ПОВЕРХНОСТНЫЙ УКУС

Ферапонта Пиджачного мы знаем не первый год. Его произведения, в которых рисуется современная сибирская деревня, имеют известную познавательную и кое-какую художественную ценность. Но последняя вещь этого автора оставляет у читателя неприкрытое чувство разочарования. Почему?

Пиджачный поверхностно, прошелся по теме, которую задумал поднять в своей повести «Таежный взрыд». В самом деле, казалось бы, автору удалось хорошо наметить конфликт в колхозе: агрономша Калерия укусила за ухо председателя колхоза Лакрицына в порядке стихийного протеста против устаревших методов руководства, применяемых Лакрицыным. Тут бы и углубить всю ситуацию! Уж если дело дошло до зубов, то, естественно, читатель ждет, что Калерия и Лакрицын всерьез погрызутся, — разумеется, идейно погрызутся, так сказать, на принципиальной основе! «Куси, куси!» — мысленно шепчет активный современный читатель, перелистывая страницы повести…

Но — увы! — автор смазывает остроту положения. Укусивши, Калерия по воле автора сразу идет на попятный. И почему-то совсем не обнажает своих крепких еще, хотя и пожелтевших от курева, зубов норовистый предколхоза Лакрицын… Вместе здоровой склоки, которая могла бы наглядно вскрыть дела и дни колхоза, автор соскальзывает на линию обывательского примирения. Все хлопочут об этом. И свои, и приезжие, и стар, и млад сводят друг с другом агрономшу и предколхоза, как в бессмертной повести Гоголя сталкивали поссорившихся Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича…

Автор, очевидно, полагает, что, примиривши недавних противников, он совершает благое дело. Сомневаемся. Наоборот! Если бы поверхностный укус вырос в долговременную грызню с серьезными общественными последствиями, тогда и значение повести неизмеримо выросло бы. Тогда читатель мог бы сказать, что книга Ф. Пиджачного глубоко вгрызается в нашу жизнь.

Ю. Плямс

2. Рецензии театральные

А. Рецензия-приговор

Довольно часто встречающийся вид. Основной признак — желание рецензента быть безапелляционным судьей критикуемого им спектакля. Подобного вида рецензии, как правило, обжалованию не подлежат, хотя бы они и содержали явные ошибки рецензента как с теоретической, так и с фактической стороны. Целевая установка критика сугубо, отчетливо сказывается на стиле. По лексике и по смыслу рецензия близка к решениям судебных инстанций:

ОБДУМАННОЕ НАМЕРЕНИЕ