Цветочки, ягодки и пр.

Она. Вот именно… И ярлычок вот он — номер восемьдесят шесть дробь семьдесят девять. (Сдунула пылинку с пиджака.) Удивительно элегантная вещь. И фасончик — просто чудо! Вы идете вперед моды на год! Вам теперь будут подражать…

Он. Позвольте, по-моему, я выбрал у вас же по картинкам спокойный двубортный фасон…

Она. Неужели вы — такой мелочной, что будете считать количество бортов? Один борт, два, четыре, восемь — не все ли равно? Лишь было бы элегантно! (Говоря это, сняла с плечиков пиджак.) Попрошу снять вашу курточку, примерим!

Он. Но… я не это просил шить!

Она. Сперва давайте наденем, а потом уже установим: это или не это, понимаете ли! Ну? Быстро!

Он (покорно снимает с себя пиджак, вешает на стул, натягивает принесенный ею пиджак; он ему крайне мал). Вот видите, он даже не лезет на меня!

Она. Простите, это вы не лезете в него, а не он — на вас. Вы! И главное — из злого умысла, вы меня простите за резкость, товарищ Суханов!

Он. Севастьянов.

Она. Именно это я и хотела сказать. Попрошу вас к зеркалу… Ну? Что вы скажете? Прелестно! Другого слова не подберу! Пре-ле-стно!

Он. А я подберу: это — черт знает что такое!.. Мне даже кажется, что это не моя материя… У меня была такая спокойная, коричневая…

Она. А это, по-вашему, уже не коричневая?

Он. Серый это цвет. Понимаете: серый, а не коричневый. А у меня был точно коричневый.

Она. Я сама люблю точность в цвете. Но это — типично коричневый! А если он отливает немножко в серый, то исключительно по причине крапинок, полосок и вообще узорчика… И потом: при неоновом освещении вся наша продукция выглядит серой.

Он. Очевидно, вы — дальтоник.

Она. Я — не дальтоник, я — производственник. И прошу не выражаться. Что вы, ослепли, что ли? Разве вы не видите, что это же — чистое букле. Самый дорогой материал. Лучше не бывает!

Он. Зачем мне букле? Мне нужна моя материя!

Она. Мне это нравится!.. А это чья? У нас такой дерюги и не бывает! Да повернитесь же немножко… Просто редкая удача!

Он. Какая же это удача, когда он трещит под мышками?!

Она. Мышки и, тем более, под ними — это еще не всё в человеке. И надо еще проверить: откуда этот треск? Может, в вас избыточное электричество…

Он. Неужели не ясно, что трещит ваш пиджак?!

Она. Не «наш», а — ваш.

Он. Я и говорю «ваш». В смысле ваш.

Она. Нет, он «ваш», в смысле именно ваш, товарищ Мартьянов!

Он. Севастьянов!

Она. Вот именно!.. Какая дивная линия покроя! Видите — вот здесь… (Проводит рукою.)

Он. Что же это за линия? Горный хребет. Одни складки.

Она. Да в Париже сейчас отдельно платят портному, чтобы был именно такой хребет!

Он. Я не могу расправить плеч в этом пиджаке!

Она. А зачем вам расправлять? Вы что? Боксер? Штангист? Во всяком случае, в квитанции это не было обозначено. Ну-ка, сожмите плечи! Вам вообще идет быть сутулым… (Сгибает его в плечах.) Вот! Совсем другое дело… Теперь видно, что на вас шикарная вещь!

Он. Но рукава, рукава — вы замечаете? — не достигают даже запястья! Куда это годится?

Она. Товарищ! Мы вам шили модную вещь. Вы что же, хотите, чтоб наши заказчики ходили по городу «спустя рукава» и все бы говорили, что мы шьем не по размерам?! А вы видели, какие теперь брюки носят? В дудочку. И такие короткие, что до щиколотки не доходят. Разве к ним подойдут длинные рукава?

Он. А почему карманы у меня под мышками?

Она. Опять он про свои подмышки! Вы себе просто создали культ подмышек!..

Он. Поглядите: я не могу достать рукой до кармана!

Она. Но вам и не надо доставать. Элегантный человек ничего никогда не кладет в наружные карманы пиджака. Это — декоративный карман. Небольшое украшательство.

Он. Но согласитесь: карман под мышкой…

Она. Нет, что-то уж чересчур много позволяют себе эти ваши мышки! То то им не нравится, то другое не подходит… Таких капризных подмышек я даже в дамском ателье не видела, товарищ Касьянов.

Он. Севастьянов я, Севастьянов же!

Она. А кто возражет против этого? Вы — Севастьянов, вот ваша квитанция, вот ваш пиджак, забирайте его и носите себе на здоровье!

Он. Как же я его заберу, когда он до того тесен, что…

Она (перебивает). Новая вещь всегда немножко тесна. Вам пора бы уже знать! Возьмите, поносите недельки две, он вам будет просторен, как саван, клянусь богом! А если будет неудобно, зайдите еще раз, и мы охотно вам исправим, но — в другом квартале. Ясно? Снимайте теперь, я вам сама заверну! (Стаскивает с него пиджак.)

Он. Но поймите, что я не могу…

Она (завертывает пиджак в бумагу). Давайте, товарищ, не будем дискуссировать, вы же не в троллейбусе. Мне некогда, я на работе. Распишитесь вот здесь!

Он. Да поймите же! (Махнув рукой, подписывает.)