Цветочная романтика (СИ)

- Не ты, - отчаянно качает головой, чувствуя подступающий к горлу ком. – Я виноват… или Предки… Может, Боги? – переводит на альфу вопросительный взгляд. В ответ на него смотрят не менее вопросительно, с толикой заботы и настороженного беспокойства. Альфа глубоко вдыхает, явно принюхиваясь. А ведь его запаху, и правда, пора уже измениться на более нежный и тонкий, ещё более соблазнительный для альфы, дитя которого он носит в своем чреве.

- Даже не знаю, как правильно сказать… - опускает ресницы. Жар смущения стремительно окрашивает щеки пышным румянцем. Сердце взволнованно стучит, а на губах расцветает счастливая улыбка. Что бы сейчас не ответил Нейджи, какой бы ни была его реакция, но Суйгетсу никогда не пожалеет о своем решении все-таки не таить правду.

- Шизуне-сан говорила, что так бывает, если у омеги долгое время не было альфы, а она уже… ну… – запинается, ощущая дрожащее напряжение возлюбленного. Он, и правда, глупая, недальновидная омега. Они с Нейджи вместе уже несколько месяцев, мог бы и понять, что, если альфа его и не любит, это ещё не означает, что он подонок. Оглядываясь назад, Суйгетсу понимает, что у него было все, чего он желал, просто, из-за упрямства и собственных предубеждений, осознал это, едва не потерявши. А ведь когда-то ему хватило мужества пойти против воли самого Предка.

- У нас будет ребёнок, - выдыхает с отчаянной надеждой и бескрылым счастьем. Раскрывается, как омега. До самого сосредоточия. Нейджи должен почувствовать и понять, безо всяких анализов и экспертиз, малыш – его, их, и он, омега, своего ребёнка не отдаст, не бросит и, тем более, не убьет в собственной утробе.

- Ясно, - альфа опускает голову, пряча выражение лица. Омега в растерянности и замешательстве. Он не может понять то, что ощущает. Это что-то огромное, раздувающееся и множащееся, наполняющееся из одного источника и переполняющее другой, несущее столько всего и сразу, что он тихо охает, а после срывается на всполошенный вскрик.

- Отпусти, альфа! – колотит возлюбленного по широкой груди, пока тот кружит его на руках по всей квартире. – Отпусти, кому говорю! Иначе меня сейчас стошнит.

- Твоя просьба невыполнима, вредная омега, - громко чмокает его в острый кончик носа. – И не подумаю отпустить. Никогда, - Ходзуки затихает. Альфа винит его? Собирается запереть и не выпускать из дому? Приставит охранников, чтобы те бдели каждый его шаг? А почему бы и нет? Нейджи же – Хьюго, с него станется.

- Я оставил тебя наедине с тем, что, наверняка, испугало тебя и озадачило, - наконец, ставит его на ноги, но не отводит пристального взгляда и не скрывает собственную переполненность чувствами. – Обещаю, что подобное больше не повторится. Обещаю защищать и любить вас, - альфа прикасается к его животу, а он так и замирает, веря и не веря. Веря альфе, возлюбленному, целующему его губы и шепчущему нежные слова, но не веря Хьюго, ставящим статус клана выше судеб даже собственных членов.

- Я очень счастлив, Суй, - порывисто приподнимает его, кружа и снова ставя наземь. – Заранее согласен с тем, что ты скажешь о моей молодости, неопытности, неспособности и даже нашем с тобой официальном статусе, но я восполню все это, - и опять поцелуи, поцелуи, поцелуи… Кажется, Нейджи даже что-то бормочет в его совершенно плоский живот, то ли давая обещания, то ли в чем-то заверяя. – Вы с малышом ни в чем не будете нуждаться.

- Если мне позволят его оставить, - достаточно эйфории и розовых соплей. Теперь, когда он словно от камня на плечах избавился, пора отбросить в сторону сентиментальные порывы и решения, принятые под действием гормонов и собственной сущности. Если альфа не видит или не желает видеть правду, он сам повернет её к нему лицом. С беззаботной жизнью в воздушных замках на кисельных берегах у молочных рек придется повременить. Сперва – суровая реальность, с её болотной гнилью и обыденной серостью.

- О чем ты? – Нейджи приподнимается с колен, смотря в ответ хмуро и настороженно.

- О том, что твой клан не примет бастарда, - категорично складывает руки на груди. Ну вот, наконец-то он в своей колее – осточертевшей ему за двадцать шесть лет, но, по крайней мере, родной и знакомой. – Более того, мне кажется, что они потребуют аборт. Убоятся, - пожимает плечами, - потому, что мой малыш – прямая угроза твоим законным наследникам.

- Чушь! – альфа гневно, категорично рассекает воздух ребром ладони. – Да, официально Хьюго, может, его и не признают, но аборт… – медленно, поджимая губы, качает головой. – Наши традиции суровы, но не жестоки или же гнусны.

- Как знать, - бросает саркастически.

- Едем, - альфа смотрит на него категорично, упрямо, словно, и правда, ребёнок, стоящий на своем до последнего. Из-за обиды и желания доказать взрослому свою правоту. – Сейчас же.

- Едем, - не менее категорично, а сам, мысленно, цокает. Хорошо, что ему не привыкать к столь резким поворотам. Уж чего-чего, а опыта общения с Первородными и главами клана ему не занимать.