Цветок для двоих [СИ]

— Ужин с пурушиком. Ночь с пурушиком. Танцы в кабаке, снова с пурушиками-херушиками. Сплошное, в общем, бабское щасте! Да вот, поглянь, у меня тут пара фоток.

Она сунула руку в свою огромную кожаную сумку, вытащила несколько фотоснимков, поднося к носу Шанельки практически обнаженного масляного красавца в леопардовых стрингах, в объятиях которого откидывалась грудью к небесам Лаки в парео поверх тигрового купальника.

— Вот! — ноготь тыкал в напряженную промасленную ягодицу, мускулистое бедро и в разворот плеч, — видишь, ленточка на нем? Мне Джалилька перевел, когда в баре бухали. Эти вот закорючки, написано — истинный пуруджи из последнего рода пуруджи. Истинный — настоящий, значит, — на всякий случай объяснила онемевшей Шанельке.

А та смотрела на «истинных», которые на ярком глянце выкатывали черные глаза и коричневые груди, изгибали узкие талии, демонстрируя кубики на плоских животах. Сверкали улыбками, полными сиропного обещания. И еще эти жуткие стринги…

Всплывала перед глазами другая фотография, с пожелтевшими полями и сумрачной темнотой фона. Где из сумрака выступала еле видная мужская фигура в черном одеянии, закрывающем даже лицо до самых глаз. Истинный пуруджи великой ани Хеит Амизи… последний пуруджи последней принцессы истинного Пуруджистана.

Через полчаса посиделок Тейлал принесла подносик с кофейником и сластями. Кофейник был замурзан сажей, видимо, кофе варился уже на костерке. Лаки помахала рукой синим братьям, приглашая к трапезе, но те, вежливо поклонясь, продолжали труды.

— И ладно, — не расстроилась та, — подкоплю сил, на завтра.

А еще через полчаса раздался долгожданный шум машин, и над плоским спуском в низину, рыча и пыля, показались три раздолбанных грузовика, откуда выскакивали мужчины в обычной одежде — изношенных штанах и рабочих рубашках. Сходу кинулись забирать коробки и ящики, перекрикиваясь гортанными голосами.

Рядом с большими машинами встал джип, с места водителя выпрыгнул тонкий парнишка в белой футболке. Переговорив с Тейлал, направился к стоящим у палатки дамам, сверкая улыбкой.

— Юфтен, — наконец, вспомнила Шанелька, — ну конечно, это же брат ее, а я имя забыла совсем. Привет!

Парень прижал руку к груди, весело осматривая Лаки, повернулся, что-то грозно крича. И снова обратился к гостьям:

— Кхер хеб Джахи просит, чтоб я повез вас, мисс Шанелька. И вас?

— Лаки, — подсказала та, сияя в ответ, — Лариса, то есть, ну Лаки, значит. Чего долго телились, мы тут спеклись, как ото в духовке.

— Быстро, — утешил ее Юфтен, — мы поедем совсем быстро, и через три часа будет Геруда.

В джип уже грузили те самые ящики. Шанелька ступила вперед, хватая убегающего Юфтена за край длинной футболки.

— Подожди. А Крис? Мисс Кристина? Она уже там?

Тот весело пожал плечами.

— Нужно спрашивать кхер хеба, мисс. Я не знаю. Он просил, я обещал, я делаю, что обещал.

И снова плыли за пыльными окнами плоские холмы, нагромождения корявых камней (будто какая стройка, думала Шанелька, вспоминая глянцевые интернет-картинки барханов с цепочками верблюдов, отбрасывающих четкие тени), сверкали солончаки, обрамленные пучочками сушеных трав. А позади оставалось солнце, висящее над резной дымкой далеких плоскогорий.

В кармане шуршала бумажка с номером телефона. Шанелькин мобильный окончательно умер, погасив экран, а с телефона Лаки дозвониться тоже не получилось — связь мерцала, как слабое сердцебиение, появлялась, чтоб тут же исчезнуть. Измучившись тыкать в незнакомые кнопки, Шанелька сердито вернула телефон хозяйке. Ладно, думала, покачиваясь на продавленном сиденье и задерживая дыхание, чтоб не глотать пыль, все равно через пару часов — Геруда, архив, маленький гостевой домик в гуще райского сада, скрытого от зноя и сонных улиц за высоким каменным забором. Там все выяснится, и Криси придется как следует объяснить, почему она коварно бросила подругу. Эх ты, скажет ей Шанелька, а еще — анэ. Я-то думала, мы с тобой истинные ани, то есть, небесные сестры друг другу…

Лаки, наваливаясь на ее плечо, безмятежно спала. Иногда встряхивала поникшей головой, раскрывая бессмысленные глаза, и снова валилась, придавливая Шанельку к трясущейся спинке сиденья. У самой Шанельки от мерной тряски тоже закрывались глаза, внутри головы зевали мысли, путаясь и перемешиваясь. И вот уже Крис не уезжает, коротко посмотрев на подругу через темные очки, а туареги в синих покрывалах уносят ее, как ту кавказскую пленницу, перехватив поперек связанного туловища. Дремлющая Шанелька испуганно кается, виня себя в мысленных упреках, но спасти не успевает, очень хочется спать…

Заснуть не дает Лаки. Шанелька морщится ее хохоту, что ж он громкий такой. Поворачивается, ухом прижаться к лоснящейся кожаной обивке. Но Лаки, продолжая смеяться, зовет, дергая за плечо:

— Ну ты спишь, Нелька! Вставай, приехали!

Как приехали?

Шанелька пытается сесть ровно, моргая изо всех сил. В размытом фокусе перед глазами плавает довольное лицо спутницы, а рядом — внимательные черные глаза на тонком смуглом лице.

— Джахи! — Шанелька, проснувшись, зашарила рукой по дверце.