Цветок Эридана (СИ)

- Но твои стихи лучше той белиберды про каравеллы.

- Согласно правилам, здесь читаются собственные творения, а Вы, молодой человек, вылезли без очереди, да ещё с чужим авторством. Сядьте на место и не извольте отнимать чужое время, - надменно произнёс сир Альфред.

- Послушайте, а почему бы не включить эту демуазель в число участниц и не позволить ей дочитать до конца? - вмешался Коан де Нэссаль, король Архипелага.

- Мне тоже было бы интересно услышать конец, - поддержал короля лорд Кельвин.

- Ну вот ещё! Это не по правилам! - воспротивилась принцесса.

- Нет-нет, простите, я не собираюсь участвовать, - поспешно заявила Турмалина, таща за собой братца обратно в задний ряд. Ева-Мария с недовольным видом прислушалась к грохоту стульев, не слишком доверяя её скромности. Подумать только, опять эта серая мышь высунулась из своих книг и посмела привлечь к себе внимание!

- А знаете, мне понравилась мысль про двойственность существования тела и духа, - внезапно заговорила красавица Эвтектика. - Необыкновенно тонкий философский подход к осознанию своего "я". Миледи непременно должна принять участие в конкурсе.

- Мы не заметили в её стихах никакой особой глубины! - дёрнула плечиком Ева-Мария. - И никаких особенных достоинств!

- Каждый судит других в меру своих собственных талантов.

- Мы королева и нам виднее! - перебила Ева-Мария.

- С каких пор Вы можете видеть стихи? - Эвтектика Монро сладко и саркастично улыбнулась.

- Ваше Величество, к чему этот спор? - зевнул король Альфред. - Мы вынуждаем ждать нашего нового участника - точнее, участницу.

Лорд Барнетт воспользовался его репликой, чтоб тут же объявить:

- Миледи Дария с Архипелага Дружбы!

Юная особа, волнуясь, продекламировала своё творение, которое было посвящено нудным красотам родного города и кончалось словами:

- Мой порт, где всё знакомо,

Мой милый добрый край.

Я скоро буду дома,

О Эридан, прощай!

Следующим был объявлен юноша из Эридана по имени Марис Карни. В свои восемнадцать он был довольно известен благодаря стихам, которые печатались в газетах и просачивались в литературные салоны, хотя сам он был в эти салоны не вхож, поскольку не отличался знатным происхождением. В замок Клён его пригласил лорд Кельвин, которого уведомили о предстоящем поэтическом состязании; юноша с восторгом принял приглашение, тем более что молва утверждала, будто он влюблён в Элию Кельвин.

- Когда б я был встревоженным зефиром,

Гонимым вдаль стремленьями души,

Незримым, но носящимся над миром,

Я никогда б полёт не завершил.

Пленителен и сладок дух свободы.

Зачем мне жизнь? О, вам ли знать ответ,

Вы от рожденья прихотью природы

Прикованы к земле на много лет.

Я грежу голубыми небесами,

Так ясен день порой, так облака нежны,

Побудьте ветром и поймёте сами -

Земные цепи больше не нужны.

Творение молодого дарования, его проникновенное декламирование было встречено бурными овациями. Девушки млели и источали поэту застенчивые улыбки, старшие снисходительно улыбались, судьи казались удовлетворёнными. Лорит был недоволен и порывался встать с места и бросить юнцу поэтический вызов, но сидевшие рядом вельможи отговорили короля: мол, какой же соперник Его Величеству этот никому не известный рифмоплёт-самоучка? Тогда церемониймейстер объявил следующего участника - молодого мужчину из маленького королевства Амузи на востоке.

- Хрустальная нить паутины протянута вдаль.

Словно слёзы, на нитях роса застывает -

Дыхание холода зим их коснулось.

Вокруг пустота, и приносит с собою печаль

Это облако, что солнца диск укрывает

От глаз. Только сердце паучье проснулось.

Чу! Непостижимо течение времени тут.

В тишине неподвижного воздуха робким

Дыханьем боюсь всколыхнуть паутину:

Тяжёлые капли на землю тогда упадут.

Покрывалом безвременья тянется тонким

Незримый туман. Молчаливо покину

Тот сад, где грусть поселилась.

И так далее, и так далее. Стихотворение явно на что-то претендовало, но на что именно - никто, кроме творца, не понял. После парочки поэтоборцев, жаждавших поразить публику новизной стиля и смелостью слога, прозвучало имя Фатжоны Даирской. Рыжеволосая красавица вышла с намерением досадить своему отчиму, суровому мужчине лет сорока, не спускавшему с неё сердитого взгляда. Девушка поклонилась и разразилась потоком страстной лирики на альбонском языке. Это вызвало у зрителей неудовольствие, когда же она добралась в своём повествовании до эротических признаний:

- Your honey love was coming in

Like sticky sweets,

Your honey love like brightest stream

Excites my fits,

Your honey love like resin smell,

Like fimiam -

My passionate, you do it well

And here we come!34

Дамы подняли крик: "Какой ужас!", "Боже!", "Немедленно прекратите это бесстыдство!".

- Как оскорблена поэзия! - стенал Лорит.

Лорд Кельвин в смущении прервал поэтессу:

- Бесспорно, Вы очень талантливы в изображении различных чувств, но давайте на этом остановимся, юная мисс.

Фатжона казалась удивлённой:

- Why, what is the problem, Your Worship?35