Цветок Эридана (СИ)

− А-а, это ты, − протянул он, узнав девушку.

− Мне хотелось бы сказать, что я очень признательна Вам за Ваш поступок и Ваше благородство.

− Чего? − насмешливо переспросил юноша. − Ты меня с кем-то путаешь, крошка.

− Вы вели себя куда лучше тех мерзавцев, которые посмели обидеть меня в галерее.

− Да ну? Кто-то оспаривает мой титул первого негодяя? − не поверил он.

Турмалина слегка растерялась от его тона, но отступать не собиралась.

− Здесь очень шумно, монсеньор, − схитрила она. − Может быть, нам лучше подняться на балкон?

− Хорошая идея, − принц схватил её за локоть и на глазах у изумлённых придворных потащил к выходу из залы.

− Куда Вы идёте? − девушка на всякий случай слабо упиралась.

− Туда, где нам никто не помешает.

− Но я не могу! Мои родители здесь!

− В чём дело? Боишься меня что ли?

Она покраснела под его взглядом и, запинаясь, ответила:

− Что Вы, монсеньор! Вы вели себя очень деликатно по отношению ко мне, и я имею все основания доверять Вам.

− Я тронут, − сказал он с откровенной издёвкой и распахнул дверь.

Турмалина, сгорая со стыда, следовала за ним, ощущая спиной любопытные взгляды придворных. Тем временем полька закончилась, начался пиранийский мюзет − красивый придворный танец, к сожалению, слишком старый, чтобы его знали все, поэтому танцевали в основном пожилые пары. Её Величество королева Ева-Мария изнывала от скуки в обществе пиранийского консула, пятидесятидвухлетнего господина с напыщенными манерами, готового бесконечно обсуждать политику, отчего он постоянно сбивался с шага. Стелла ди Муян танцевала с министром внутренних дел Томасом Леном, прочие фрейлины ожидали конца танца, стоя возле стен. Диана Саем кокетничала с тремя молодыми людьми, умело разжигая между ними противоборство, Викки участвовала в разговоре пожилых лордов, Клерия Исона вертелась и близоруко щурилась на всех проходивших (на лице у неё была написана паника, поскольку она потеряла из виду других фрейлин и не знала, где искать королеву), а сияющая Элиза Торн выслушивала в стороне назидания маменьки и завистливые вздохи сестёр. Король Лорит танцевал с дамой в два раза старше себя и при этом источал глубокомысленные комплименты, глядя бархатным взором через плечо дамы на её хорошенькую дочку. Он уже давно заприметил эту демуазель с нежно розовеющими щёчками и недурным приданым, но, конечно, до Евы-Марии ей было далеко по всем параметрам (по крайней мере, пока не подтвердятся слухи о том, что эриданская казна пуста), так что Лорит ограничивался улыбками и поклонами. Через несколько пар от себя он заметил Эвтектику Монро, её лебединый разворот шеи и пристальный взгляд, устремлённый на него с чарующей улыбкой. Не представляло труда догадаться, что архипелаговская прелестница имеет на него решительные виды, но короля Пирании не вдохновляла мысль породниться с её заносчивым семейством, и его томный взор обратился на других девушек. Конечно, он не мог обойти вниманием зеленоглазую Маджину, королеву Лаоса, болтавшую о чём-то с царицей Агамой. По мнению Лорита, ей недоставало кротости и женственности, и вообще она больше походила на разбойницу, чем на королеву. К тому же этот ужасный кинжал у неё на поясе! Нет, подобных особ Лорит старательно избегал, поскольку дорожил своей репутацией и − чего греха таить! − здоровьем. Хуже Маджины была только блондинка из Гебета, которая прохаживалась по зале и смущала мужчин своими выпуклостями. Более вульгарной камелии Лорит ещё не видел, но она почти загипнотизировала его своим декольте, и он на время перестал соображать.

Наконец, мюзет, ставший всем в тягость, закончился, пары со вздохом облегчения распались, и образовались более удачные комбинации. Примером последней, в частности, служили принц Персей и королева Ева-Мария. Во время танца юноша был сама любезность, а она кокетливо улыбалась.

− Монсеньор Персей, на пятом шаге Вы не попадаете в сильную долю. Мы пребывали в уверенности, что эта мелодия Вам знакома.

− Для меня нет более чарующей мелодии, чем звук Вашего голоса, мадонна. Надеюсь, Вы не откажетесь спеть на завтрашнем вечере?

− Там будут более искусные певицы.

− Я не знаю более искусных, чем Вы, мадемуазель.

− Мы не примем от Вас столь бессовестной лести, − покраснев, сказала принцесса.

− Я и не думал льстить, сударыня, это чистая правда.

− Правдой бывает только то, что соответствует действительности, монсеньор.

− Действительность блекнет перед Вашим совершенством. Вы подобны самой прекрасной звезде на небосводе, и я не знаю равных Вам ни в красоте, ни в танце, ни в пении.

− Вы говорите как поэт!

− Мадонна, кто, хоть раз взглянув на Вас, не стал бы поэтом, найдя в Вашем образе неиссякаемый источник вдохновения, как Петрарка в Лауре? − пылко сказал юноша.

− Тогда обещайте нам, что примете участие в поэтическом конкурсе, − произнесла Ева-Мария. − Но Вы опять сбились!

− Я так долго был забыт Вами, что, кажется, разучился танцевать.