Цветок на скале

Дальнейшее придворные пересказывали потом друг другу ещё долгое время. Они содрогались при этом и приговаривали, что не приведите боги, сойтись с эльфами на узкой дороге. Девушка не побежала за убийцей. Зачем? Она сделала лёгкое движение рукой и его просто притянуло к ней. Что это за заклинание? И почему не работают блокираторы магии?

Убийцу швырнуло ей под ноги. Она что-то делала с ним, хотя не прикоснулась к нему и пальцем. Он корчился от невыносимой боли и кричал. Кровь тонкой струйкой потянулась у несчастного из глаз, рта и ушей. Толпа ахнула. Такая рассчётливая жестокость ужаснула изнеженных придворных.

Мар, к тому времени, уже вызвал Марвина и Лавиля, хотя чем тут поможешь! Может быть, сумеют облегчить муки гвардейца? Он ещё жив, даже открыл глаза. Девушка оглянулась, увидела это и решила, видимо, ускорить допрос. Заговорила. Мар сразу узнал голос и понял почему все эти непонятные раньше боль и ужас переполняют его.

— Скажи мне, — ласково говорит княгиня Гарнара убийце. — Скажи и обещаю, что твои муки закончатся. Они ведь предали тебя, те, кто отправил тебя сюда на верную смерть. Ты ведь видишь меня теперь?

Что видел убийца, так и останется тайной, но то, что он испытывал смертельный ужас, бесспорно. Он задёргался, попытался заговорить. Она опередила его:

— Громко! Скажи имя заказчика, чтобы все услышали, и я отпущу тебя.

— Леди Бельвис! — выкрикнул убийца и тут же обмяк. Княгиня Гарнара выполнила своё обещание.

Сама она, не теряя ни секунды, бросилась к умирающему и упала прямо в лужу крови, что успела набежать из разорванного тела. Сняла и отбросила свой шлем, нежно обняла голову умирающего:

— Грай! Грай! Ну зачем! Зачем?! Я ведь успевала! Ну зачем?!

Она плакала и звала воина, который, судя по смертельно побледневшему лицу, снова впал в беспамятство. Он был красив этот светловолосый эльф. Красив, как и не снилось дормерцам. А ещё верен своей княгине и, судя по всему, любимой. Он стоит любых слез и скорби, и почестей. Но не здесь! Не на глазах брата и всего двора, которые сделают из увиденного только один вывод, тот, которого так старалась избежать Альтея, прикидываясь снежной королевой. Они поймут, поняли уже, что она уязвима и будут теперь неустанно искать её болевые точки. А когда найдут, пощады не будет.

Нельзя! Как помочь ей? Ситуация была патовой и у Мара, как обычно в такие моменты, мозг заработал как часы. Раз он чувствует её эмоции, значит, теоретически возможно обратное, надо только пробиться сквозь её щиты. Он не станет сминать их. Никогда он не причинит ей боль. Он позовет. Может быть, она услышит?

Мар впился глазами в залитое слезами, измазанные кровью лицо Альтеи, и позвал. Нежно, но постепенно усиливая свой зов. Он вкладывал в него все свои силы. Он так хотел передать их ей сейчас, поддержать, завернуть её в заботу, как в покрывало. Беречь и лелеять, как самую большую драгоценность:

— Милая… Послушай меня… Ради себя, ради твоих сестёр и Гарнара… Ради этого прекрасного мальчика, что так беззаветно любил тебя! Не показывай им свою слабость! Потерпи! Подожди ещё чуть-чуть и ты сможешь попрощаться, и оплакать его спокойно. Не давай им увидеть свою боль. Они не поймут… Они только сделают из неё оружие…

Он говорил и говорил. Вливал силы и, видимо, у него получалось потому, что силы уходили. Он чувствовал это. А потом она посмотрела на него. Прямо в глаза. Впервые за почти что семь лет. Она смотрела не отрываясь, а Мар отдавал себя, открывал себя перед ней. Прав был Марвин: никаких щитов, никакой лжи или недомолвок. Он любит её. Пусть это трагичная и грустная любовь, но он любит и будет беречь её, как берёг этот юный храбрец.

Он утешал и нежил её в своих словах, как в объятиях, и радовался, что она обретает присутствие духа и внешнюю невозмутимость, а потом сказал:

— Смотри, вот и помощь. Они проведут вас в казармы. Там никто не помешает тебе скорбеть.

И правда, почти одновременно появились Марвин и Лавиль. Они развили бурную деятельность. Пострадавшего, со всеми предосторожностями, магией перенесли на носилки и так же, магией, переправили в казармы, чтобы не дёргать при переноске и не доставлять ему дополнительных страданий.

Мар заметил, что Марвин едва сдерживается, чтобы не обнять Альтею у всех на глазах, и окончательно поверил в их родство. Он никогда не видел, чтобы у архимага тряслись руки. Сейчас они ходили ходуном и старик, сознавая это, старательно прятал их в рукавах мантии. Он, скорбно хмурясь, сказал Альтее, судя по всему, что надежды для раненого нет. Лавиль же, подпитывая пострадавшего, руководил его транспортировкой. Как только носилки подняли, дворцовые маги, тут же убрали лужу крови с плитки двора. Тело убийцы унесли ещё раньше. Народ ещё не расходился. Они ждали окончания драмы.

Альтея смотрела на него. Она, конечно, отводила глаза, когда говорила с Марвином, Лавилем, своими людьми. Но она возвращалась, словно он был опорой, что держала её. Её якорем в бурном море. А он и был опорой, отдавал себя, не ожидая в ответ ничего. Ведь счастье — это просто быть рядом…