Цветок Прерий

Пока Маккензи помогала Лу и Кармелите кормить голодных апачей, Фрэнки села возле Кэла и весело расхохоталась, когда заметила, что индейцы едят руками. У Маккензи захватило дух от страха.

– Есть полагается вилкой, – заявила Девочка, обращаясь к Джеронимо, и протянула ему свою.

– Руками тоже неплохо.

Джеронимо изобразил подобие вилки из своих пальцев и улыбнулся.

– Это некультурно, – серьезно заметила Фрэнки. – Моя мама говорит, что руками едят только обезьяны и младенцы.

– Фрэнки! – вскрикнула Маккензи, сердце ее билось в бешеном темпе. – Как ты себя ведешь!

Джеронимо легко рассмеялся, взял вилку, к которой до этого не прикасался, и неумело попробовал наколоть на нее лепешку. Его люди, смеясь, продолжили эту игру.

– Тебе обязательно надо научиться этому, – сказала Фрэнки.

Джеронимо что-то сказал индейцам, и они согласно закивали головами.

– Что он сказал? – шепотом спросила Маккензи у Кэла, наполняя его миску говядиной.

– Он сказал, что дочь Гошк-ана – так меня звали индейцы – ведет себя, как маленькая жена, – ответил Кэл. – Она ему понравилась, не волнуйся.

Не волнуйся. Да это просто невозможно! Маккензи очень беспокоилась. Хотя Джеронимо смеялся с Фрэнки, с Кэлом он разговаривал вполне серьезно. Маккензи ничего не поняла из их разговора, потому что он велся на языке апачей. Ковбои угрюмо молчали, глядя на «гостей» с нескрываемой ненавистью. Иногда кто-нибудь из людей Джеронимо вставлял свое слово в беседу, да порой кто-то из горных апачей ворчал в ответ. Один раз Исти поспорил о чем-то с человеком Джеронимо, но, к удивлению Маккензи, Джеронимо тут же заставил их замолчать, пока дело не дошло до драки.

К тому времени, когда женщины могли, наконец, поужинать, еды почти не осталось, зато индейцы наелись до отрыжки.

– У тебя есть виски? – спросил Джеронимо у Кэла.

У Маккензи упало сердце.

– Виски у меня нет, – твердо ответил Кэл. Джеронимо не стал спорить. У Маккензи вырвался вздох облегчения. Она поражалась тому, как свободно чувствовал себя Кэл в обществе индейцев, хотя удивляться было нечему – он вырос среди них. Но все-таки никогда прежде она не могла представить Кэла за мирной беседой с одним из самых опасных дикарей. И этот Калифорния Смит, который прекрасно себя чувствовал среди дикого племени, смел говорить ей, что она не может разобраться в собственной душе! Откуда он мог это знать? И знал ли он, кто он сам – белый или индеец? Сможет ли она когда-нибудь настолько понять его или себя, чтобы выяснить, почему несмотря ни на что Калифорния Смит претендует на место в ее сердце?

Дальше все шло без особых осложнений, но к тому моменту, когда на небе показалась луна, и были убраны все тарелки, миски и серебряные столовые приборы, большей частью нетронутые, нервы Маккензи были, как натянутая струна. Индейцы и ковбои смотрели друг на друга враждебно, а трое горных апачей надменно взирали на тех и на других. Лицо Кэла было спокойным и непроницаемым, а на лице Джеронимо, за исключением редкой улыбки, было написано такое безразличие, с которым Кэлу нечего было и тягаться. Кармелита выполняла свои обязанности, едва сдерживая слезы, готовая в любую минуту впасть в истерику. Лу пока держалась стойко, но неизвестно было, на сколько ее хватит. Одна Фрэнки вела себя совершенно непринужденно: болтала с Лу, Кэлом, Джеронимо – с любым, кто соглашался выслушать ее. Маккензи подумала, что как-нибудь на днях нужно будет объяснить девочке, кто друг, а кто враг.

Наконец Джеронимо, просидевший весь вечер, скрестив ноги, поднялся, и все поняли, что пора расходиться. Маккензи перевела было дух, но вдруг заметила, что индейцы направляются не к лошадям, а к месту за домом для гостей, где они устроили свой лагерь.

– Можешь не говорить мне, что они решили остаться, – сказала она Кэлу обреченно.

– Апачи не любят ездить в потемках, – объяснил Кэл. – Ночь – такое время, когда на землю приходят злые духи. Чаще всего они принимают обличье сов.

– Я никогда не думала, что апачи могут чего-то бояться, – сказала Маккензи со слабой улыбкой, – особенно сов.

– Все чего-то боятся.

– Даже ты?

– Даже я. Возле дома их встретила напряженно застывшая Лу.

– Они еще не уехали?

– Нет, – мрачно ответила Маккензи.

– К утру их здесь не будет, – успокоил женщину Кэл. Лу выдавила из себя жалкую улыбку.

– Калифорния, я не хочу тебя обидеть, но посоветовал бы ты своим друзьям и родственникам отправиться в резервацию.

Кэл покачал головой.

– Я не думаю, что кто-то способен убедить Джеронимо, что там ему будет лучше. Честно говоря, я не могу винить его. Плохо, что вокруг него льется кровь, но ведь его всего лишили.

– А он не стал лишать нас нашего имущества, – задумчиво произнесла Лу.

– Ты уложила Фрэнки спать? – спросила Маккензи.

– И Фрэнки, и Кармелиту. Лита попросила разрешения ночевать в моей комнате, и я только этому рада. Думаю, мне тоже пора спать. Надеюсь, когда я проснусь, с этим будет покончено.

Лу обняла Маккензи и отправилась на покой. Маккензи тяжело опустилась на диван и стала смотреть в окно на темный внутренний дворик. Кэл, судя по всему, уходить не собирался.