Цветок смерти, или Правдивая история Рас-Альхага, единственного мага, который умел колдовать без головы (СИ)

На меня опустился теплый кокон. Он пах потом, сталью и прокаленным на солнце песком. Благодарность и сомнения перемешались в моей душе: сперва колдун одарил меня саблей, теперь отдает свой плащ.

— Но как же… ведь снег, и ветер…

— Тебе нужнее. Не родился еще тот ветер, который посмеет выстудить меня.

Этот жест как нельзя лучше определял суть колдуна. О нет, я отнюдь не тешил себя иллюзиями — как был, так и остался я лишь картой в его раскладе. Правда состояла в том, что подобным образом Альхаг относился ко всем, и в первую очередь к самому себе. Он оценивал людей по степени их важности для того дела, которому хранил верность, и глупо было обижаться на него за это, как глупо обижаться на грозу, или ливень, или пожар. В своем стремлении к цели Альхаг был воплощением стихии, но в отличие от стихии, маг заботился о тех, кто шел вместе с ним, нередко отказывая себе в насущном.

Наблюдая Альхага день за днем, я перестал воспринимать его как колдуна. Я привык к необычайной его внешности, к бесшумной походке, к змеиной плавности движений — в конце концов, он был воином. Своею силой, умом и жизненным опытом Альхаг превосходил всех, кого я знал. Он держался властно и распоряжался чужими жизнями, точно имел на это полное право, но его странности вполне укладывались в привычные человеческие рамки. Ни разу я не застал Альхага за действиями, которые молва приписывала магам: он не чертил пентаграмм, не жег черных свечей, не поднимал из земли мертвецов. Он говорил, ел, пил и даже ругался как человек. Солнце палило его наравне со всеми, дождь тек с волос его за шиворот — на моей памяти Альхаг ни единожды не сделал попытки избавиться от неудобств. Но потом все-таки случилось нечто, раскрывшее мне глаза на ту пропасть, что отделяла колдунов от простых смертных.

На Гибельном перевале свирепствовал ветер. Определенно, то был король всех ветров или по-горски — Хозяин. Единственная дорога вела через перевал, тянулась она по каменному уступу над пропастью, вплотную приникши к скале, внизу бушевала река, а по сторонам, куда ни кинь взгляд, колыхалось марево облаков. Казалось, ветер такой силы неминуемо должен был разогнать их, но похоже ветер и облака заключили договор о ненападении.

— Это что ли твой хваленый Гибельный перевал? — скривился Браго. Ему пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным.

Ирга радостно закивал:

— Гибельный-гибельный, самый что ни на есть гибельный. Сколько путников тут полегло — не счесть. Коль скоро доблестный господин изволит обратить свой взор вниз, он сможет разглядеть белеющие кости.

— А я мыслю, очередная тропа среди камней, — гнул свое Браго, ничуть не заинтересовавшись предложенным зрелищем. — Могла быть и пошире, между прочим.

Вступился Данко:

— Браго! Разве не отмечешь ты чудесного сходства меж этой тропой и Облачным мостом из древних писаний? Ведь сказано: есть только путь и человек на нем. На том пути окружают человека мысли, обуревают сомнения и страсти, и за ними, точно за облаками, скрывается суть вещей. Но когда человек пройдет путь ему предначертанный, рассеются облака, человек освободиться от мыслей и страстей, и дано ему будет постичь замысел Творца во всем величии, — голос Данко — глубокий, проникновенный, легко перекрыл стенания ветра. Таким завораживающим бархатным тембром Создатель часто одаривает менестрелей.

— Не ищи чуда там, где его отродясь быть не может. Зачем бы Облачному мосту обретаться в языческом пристанище?

— И все-таки мне по сердцу эта тропа!

Красивый, будто рыцарь из легенд, Данко шагнул на уступ. Обнаженный меч пел в его руке, когда воин освобождал путь от колючего кустарника и кривых деревьев, жадно цеплявшихся за камни. За Данко двинулся колдун, следом — его высочество принц Ариовист. Настороженно ступил на тропу Браго. Драко пожал плечами: мол, куда все, туда и я, и поспешил догонять приятелей. Сагитта приостановилась, пропуская меня вперед. Последним шел проводник.

— Тут всегда так ветрено? — прокричала колдунья. В правой руке она сжимала извлеченный из ножен клинок, левой безуспешно пыталась удержать полы плаща. Плащ вырывался и бился на ветру, отчего казалось, что огромная черная птица вознамерилась заключить Сагитту в объятия и унести далеко-далеко.

— Какое там ветрено! Тишь да благодать! Глупый старый Ирга Хозяина ветров жертвой умилостивил, и Хозяину перевала курган сложил, дабы не серчали они, что мы тропу ихнюю топчем.

— Где ты умудрился барана найти?

— Прекрасная госпожа рассудила неверно. Хозяину ветров не пригоден баран, раз сам он крылат, то и жертва ему надобна крылатая. Доблестные рыцари того не ведают, зато ведает Ирга. Вот Ирга и взял на себя смелость, покуда рыцари спят позаботиться об их благополучии.

— А теперь пройдем твоими заботами?

— Пропустят Хозяева — так и пройдем, а коли сами жертву себе назначат… Эх, поостерегся бы доблестный господин Данко деревья рубать, неровен час, разгневает.

Я сложил пальцы охранным жестом. И охота Сагитте с Иргой беседы вести! У горца все к одному сходится, лучше не слушать вовсе.