Цветок смерти, или Правдивая история Рас-Альхага, единственного мага, который умел колдовать без головы (СИ)

На том порешили. Следующие дни я имел удовольствие любоваться красотами природы под нескончаемую болтовню нашего проводника. Дул ли ветер, журчала ли вода, кричала ли одинокая птица — на все у Ирги находилось объяснение. Каждой горе он кланялся и называл уважительно по имени, добавляя непременное Хозяин или Хозяйка. Если бы слова горца и впрямь оборотились бусинами, их хватило бы осчастливить четками целый приход.

Путь наш сопровождала река. Звалась она Кардангою, и по реке ущелье тоже было Кардангинским. По левую и правою руку громоздились скалы. Мы продвигались вереницей по узкой тропе. Тропа обрывалась порой, чтобы возникнуть на другой стороне водного потока, тогда приходилось спешиваться и вести коней в поводу. Карданга ярилась, бурлила, скользкие камни норовили вывернуться из-под ног, течение неслось стремительное и холодное.

— А это Хозяин Вод цепляет стылыми пальцами, — говорил Ирга. — Пальцы у старика — что твои крючья. Вот ухватит покрепчей и утянет в подводное царство. А тама у него чудеса диковинные, песок златой, россыпи самоцветные, дворец чистого хрусталя и косяками ходят форель с тайменем.

После таких переправ мне было не дворцов. Роскошное платье грело душу, но не тело. Воины достали из переметных сумок загодя запасенные плащи — шерстяные, подбитые мехом. Мне же оставалось завистливо клацать зубами, да плотнее жаться к теплым бокам моего Браго.

Чем выше мы поднимались, тем становилось холоднее. Будто не месяц аврум заканчивался, а самый что ни на есть злющий и ненастный лиходей настал, зимы предвестник. Горы украсились снежными шапками. Частил дождь вперемешку со снегом. Река сделалась широкой и мутной. Принц Ариовист простудился и надрывно кашлял. Дорой он подрастерял спесь, и, облаченный в промокшие меха, выглядел едва ли внушительнее бобра. Воины цедили ругательства сквозь зубы. Проводник наш трещал по-прежнему, сынок, которого он выпросил себе в помощники, тоже не выказывал признаков усталости. Глядя на них, помалкивал и я.

Верный своему обещанию, на седьмой день пути Альхаг приказал всем спешиться и отдал коней. Я хотел остеречь колдуна — видно было, что горцам глянулись кони, ради них и на обман пуститься недолго, но не осмелился. Да и грешно мне было сетовать — поклажи кроме дареного меча у меня не было, а на своих двоих я чувствовал себя намного увереннее.

Мы оставили Кардангу слева и все больше забирали на северо-восток. Тропа кружила между скал, порой опоясывала их бока, и там, где она сужалась, образовывались карнизы, едва умещавшие человека, который мог идти лишь тесно прижавшись к скале. Из-под ног срывались камни. Неловкое движение запросто могло окончиться падением. Я не боялся высоты — в погоне за чужими аврумами я облазил уйму балконов и мансард. Но горные тропы были открыты всем ветрам, и одетый намного легче спутников я отчаянно мерз. Занемевшие пальцы не чувствовали опоры, вот что было страшно.

Со временем забывается цепь событий, вспыхивая в памяти лишь одиночными яркими фрагментами. Забываются равно лица друзей и врагов. Милосердная память скрадывает даже боль. Однако ощущение пронизывающего холода я пронес через долгие годы. Догадайся кто-нибудь когда-нибудь испытать меня холодом, и я выдал бы все тайны, что мне доверены. Но, кажется, я отвлекся.

Одну из ночей мы коротали в пещере. Даже не в пещере, скорее в каменном углублении в теле скалы, правильнее было называть его гротом. Дым костра поднимался к прокопченному своду — видно, грот этот служил пристанищем не одному поколению путников.

— Сюда пастухи скот загоняют. От волков ли, от грозы-ненастья, — поделился Ирга.

— Шут с ними, с пастухами. Ты лучше ответь, долго еще идти? — спросил Браго.

— Поплутаем, доблестный господин рыцарь, поплутаем. Вот как Гибельный перевал пройдем и Каменные ворота минуем, так и станет полегчей.

— Что еще за гибельный перевал? — спросил воин, и тотчас прикусил язык. Но поздно. Нашему проводнику только того и надо было.

— А как же ему не быть гибельным, коли тянется он на сотни шагов по скалам и грозит кончиной неминучей, — оживился горец. — Высоки те скалы, вершинами своими сшибают облака, но выше скал летают огнеглавые орлы, грозя утащить зазевавшихся путников. Свирепствуют на перевале лютые ветра, с ног валют, норовят сдуть вниз, в реку, а оттудова непременно к Хозяину Вод. Всем известно, что и озера, и реки-речушки, и ручейки малые текут в его царство, да мало кто знает, что там их путь только начинается. Собирает Хозяин Вод своим посохом озера и реки, и ручейки малые воедино да направляет прямиком на небеса. Зачем? А затем, чтобы могли они на землю дождем излиться. Так заведено издревле, таков порядок вещей. Когда же наступает сезон дождей и выдается у Хозяина свободная минутка, выходит он из своего подводного царства и, приняв облик человеческий, ищет наперсника, который бы коротал с ним века в хрустальном дворце.