Цветок вампира - аконит

Не придумав ничего лучше, я принялась взбираться на высокую сосну и, к удивлению, это оказалась просто. Казалось, я ничего не весила, а каждая клеточка тела стала податливой, точно кусок глины, что готов принять любую форму, по желанию творца. Добравшись до верхних веток, оставалось только понадеяться остаться незамеченной среди скупой зелени. Угол обзора приоткрывал прямоугольный стол, где с самого края сидел мальчик-подросток со светлыми волосами. Я постаралась сфокусироваться на силуэте и постепенно зрение стало обрисовывать детали. Чем дольше я смотрела на него, тем больше различала и в какой-то момент даже сложилось иллюзорное понимание, будто мальчишка— вот он, совсем близко. Одной рукой он подпирал голову, другой же со скучающим видом ковырялся в том, что когда-то было румяными кусочками тонкого текста. Чем дольше орудовала его рука, тем больше еда на тарелке юнца походила на месиво из воздушных кусочков, утопающих в кленовом сиропе. Во всяком случае по карамельному цвету вязкой сахарной жидкости ничего иного мне на ум не приходило. В его глазах я узнавала черты своих, как и в губах, носе. Сомнений больше не осталось.

Женщина подошла к моему сыну, и, окинув взглядом на надругательство над своим трудом, неодобрительно поджала губы, однако взгляд показался мне скорее печальным.

— Поешь хотя бы немного, — умоляющим тоном произнесла она, склонившись к Никите.

— Не могу, — бесцветной ответил он, после чего с толикой грусти добавил: — Ты же знаешь.

— Ты должен хотя бы попытаться, — не унималась она.

— Даже если я съем всё, мне не станет легче. Мы это уже проходили.

— Пожалуйста, попробуй. Если живот будет всегда полон, то, может, однажды…

Сын откинулся на спинку стула, запрокинул голову и издал скорбный смешок:

— С тем же успехом можно съесть целую горсть камней.

— Никита…

— А что, я не прав? Желудок так будет всегда полон.

— Но ведь ты чувствуешь вкус.

— Да, чувствую. Но это ничего не меняет. Голод с каждым днём становится лишь сильнее и как бы вкусно ты ни готовила, я не могу насытиться одной лишь идее о человеческой еде. Мне нужна кровь, мама. Когда ты это поймёшь?

«Она не поймёт, ведь эта женщина даже не твоя мать», — промелькнуло тогда у меня в голове, а в это время градус разговора накалился и, признаться, видеть внутренний разлад было приятно. Идея, что в семье не всё так гладко, вселяла надежду. Надежду, что и для меня может появиться место в жизни сына.

Женщина опустилась на колени рядом с моим сыном, и с подчёркнутой нежностью заглянула Никите в глаза.

— Пожалуйста, попробуй ещё раз, — её губы растянулись в ободряющей улыбке.

Голубоглазый ангел тяжело вздохнул, переложил вилку в руке и нехотя поддел с тарелки небольшую порцию, а затем положил в рот. Он жевал медленно и с трудом проглотил ничтожный кусок. Женщина продолжала сидеть рядом, следя за каждым движением сына до тех пор, пока содержимое тарелки не оказалось съеденным наполовину и, чем дольше я наблюдала за развернувшейся сценой, тем сильнее крепла моя неприязнь к этой женщине. Неужели она не видела, как он мучался? Как каждый кусок застревал у него в горле? Хотелось плюнуть на всё и ворваться туда, на эту чёртову кухню. Остановить издевательство, которое эта слепая баба не в силах была понять…

— МАМА! — гаркнул Никита посреди рассказа, и я встряхнула головой. Описанная картина в мгновение растворилась. Рассказ Галины погружал точно гипноз в сцены из прошлого и на мгновение мне даже показалось, будто я видела эти сцены её глазами. Чувствовала то же, что и она, словно мы были единым целом.

— Никита, нехорошо прерывать рассказ матери.

— Мне неприятен тон, каким ты рассказываешь о той, что меня воспитала. Больше уважения, будь так добра.

Галина лишь улыбнулась своей привычной, слегка безумной улыбкой и развела руками:

— Разве моя сторона истории будет тогда честной? Я делюсь так, как чувствовала, и это то, чего ты не можешь изменить. Безусловно, эта женщина…

— У неё есть имя, — грубо подчеркнул он.

— Да, разумеется, есть. Твоя привязанность понятна, как и чувства к ней, но разве можешь ты требовать того же от меня?

Каримов промолчал, но сложил руки перед грудью и недовольно хмыкнул. Парировать было нечем.

Не услышав ничего в ответ, Галина довольно кивнула и продолжила свой рассказ: