Цветы азалии дарят перед нежеланной разлукой (СИ)

Когда она решила поиграть на ноутбуке или посмотреть какой-нибудь ужастик, ей на телефон приходит несколько сообщений от Джинёна. Она упрямится и не открывает их ещё около получаса, но, подогревая себе чайник, сдаётся.

«Я должен был рассказать тебе обо всём раньше, но не хотел. Не хочу и сейчас, потому что правда не хочу, не хочу, не хочу, чтобы ты знала о них. О моих родителях, Дарим и её родителях. Её бы никогда не было в моей жизни. Когда нам обоим было по десять лет, родители попали в аварию. Они сбили мальчика и вечером того же дня выяснилось, что он умер ещё в машине скорой помощи. У этого мальчика у же была родственная душа, и их родители планировали их совместный выпуск из школы, университет, женитьбу, детей и даже обсуждали их совместную старость — все родители так делают. Родственной душой этого мальчика была Дарим. Её родителям ничего не нужно было. Вместо денег, машин и прочего они попросили меня. И мои согласились на сделку».

«Отец Дарим адвокат, мать — бывший детектив. И угрозами они добились своего. Я стал платой за грехи родителей, сам того не понимая. С десяти лет мне сказали, что она — моя родственная душа, но уже тогда я знал правду. Я знал, что она для меня чужая и всегда будет чужой. Но мне было десять, я ничего не мог им сказать, поэтому промолчал. С тех пор я пытался несколько раз поговорить с ними о правильности поступка, но они были неуклонны. Дарим не красавица, не умница, а достойную партию для неё найти в нашем мире не так легко, и её родители знали, что их дочь может остаться ни с чем. В итоге мои уговоры были бесполезны, и я продолжаю молчать».

«Я хотел бы иметь огромную храбрость, чтобы обменять всё, что у меня есть, на возможность быть рядом с тобой и любить тебя каждой клеточкой своего тела. Но я слаб, безнадёжен. Я не могу ничего сделать для тебя, и это причиняет боль не только мне — нам. Мы оба страдаем из-за халатной ошибки моих родителей и моей трусости. Я так скучаю, но не имею права называть своей. Поэтому напишу тебе снова со всей нежностью и трепетом — «Я люблю тебя больше жизни». Прошу, поверь мне. Верь в эти слова».

«И впусти меня к себе, пожалуйста, я стою у дверей».

Сон бежит к двери, спотыкаясь о каждый угол из-за слёз, и открывает её, бросаясь к парню в объятия. Ей неимоверно плохо из-за своих мыслей и слов, о поспешных выводах о нём, обо всём, что крутилось в её голове. Хотелось утонуть в его руках и целовать, пока она не поймёт, что он простил её за психи.

Она вмиг забывает о его словах, потому что они теперь не имеют никакой цены, никакого смысла. Они в секунду превратились в прах, когда Бэ тянет девушку за руку и заводит обратно в дом. Джиа вытирает слёзы и, выключив чайник, утягивает парня к себе в комнату, чтобы закончить разговор там. Ей не хочется зря терять времени внизу, тем более в любой момент могут прийти родители. Лучше и безопаснее будет в её запертой комнате.

Когда они оказываются внутри, Джинён медленно наклоняется к Джиа, чувствуя то, как её тело начинает трястись. Парень слышит, как быстро и отчётливо бьётся сердце девушки, когда он в считанных сантиметрах от неё.

— Я люблю тебя, — долгожданное признание от Бэ. Его голос дрогнул. Солнце постепенно опускается, скрываясь за горизонтом и окрашивая голубое небо в персиковые, пастельные оттенки. Комнату охватывают вечерние сумерки. — И если нам придётся стереть друг друга из памяти, — Бэ берёт Сон за руки и подносит к груди, — я найду способ помнить тебя, — наклонившись, он невесомо касается губами тыльных сторон ладоней по очереди и громко вздыхает. — Потому что ты моя.

Джиа болезненно жмурит глаза, будучи не в силах смотреть на него. Сейчас он такой сломленный, но в её глазах, особенно перед ней, и особенно сейчас, старается казаться сильным. Однако Сон всё видит — у него душа разваливается по кускам так же как у неё. Слоится от отвращения к себе и отваливается часть за частью, сгнивая где-то там, на глубине.

Джинён опускается перед девушкой на колени. Джиа на секунду становится неловко, потому что она никогда не ожидала, что парень осмелится на такое, мягко говоря, унижение. Бэ стоит перед ней на коленях, сдерживает свой болезненный стон в кромках сердца, держит крепко девушку за руки и смотрит на неё пристально, с такой нежной и неописуемой любовью, что у Сон перехватывает дыхание.