Цветы Форкосиган-Вашнуя

– Право, мистер Холмс, не припомню другого дела, где было бы настолько мало улик, – проговорил он, развязывая свой узел, чтобы продемонстрировать его Холмсу. – Одежда хоть что-то да говорит о человеке. Иногда можно даже определить, откуда она. Видел я, как вы чудеса творили с подкладкой карманов. Но у этой несчастной нет ни подкладки, ни карманов.

– Насколько я понимаю, простыня – то самое одеяние, о котором упоминалось в газетах, – отозвался Холмс. Взяв ткань, он принялся внимательно ее рассматривать. – Ну что ж: отсутствие улик иногда тоже о чем-то говорит. – Он отошел с простыней к окну. – Довольно обычный предмет, правда? Простынями такого размера и качества часто застилают больничные койки. Могу ли я полагать, что вы проверили наиболее очевидную возможность, что эта несчастная женщина сбежала из какого-нибудь учреждения?

– Мои люди занимались этим со вчерашнего утра. Полагаю, мы проверили все общественные и частные клиники и дома умалишенных в городе (Господи, сколько же их!), но ни из одной не пропадала женщина, которая соответствовала бы описанию этой леди.

– Эти пятна крови… Какие раны были у молодой особы?

– Небольшие. Порез и пара царапин. Ее не избивали, не связывали. И больничный врач сказал, что насилию она тоже не подвергалась.

– Сколько отрицательных результатов! А как насчет лекарств?

– Вот из-за этого я и отправился по больницам. На ней несколько следов от уколов. Ясно, что ее где-то лечили, если только она не потакала собственному болезненному пристрастию. Постепенно я прихожу именно к такой теории.

– Следы на одной руке или на обеих?

– О, на обеих.

– Значит, уколы ей делал кто-то другой, так что ваша вторая теория несколько теряет привлекательность. Вы сами осматривали эту женщину?

– Я ее видел. Необычная у нее внешность, я бы сказал. Но с тем же успехом можно разговаривать со статуей: такая же неразговорчивая. Остаются только улики. А их нет. Так что придется сидеть и ждать, чтобы кто-нибудь пришел ее опознавать. Если придет.

– Ну, я бы так не сказал, – проговорил Холмс. – Возможно, сама женщина может предоставить нам больше улик, чем вы думаете. Хотя на сей раз я вынужден согласиться, что это ваше одеяние дает немного материала для дедукции.

Услышав такое признание собственного поражения, Лестрейд довольно улыбнулся.

– Если бы нам удалось найти то, чем она порезалась, я был бы доволен, – сказал он. – Например, следуя вашему способу рассуждений, если бы это оказался кухонный нож, мы могли бы сказать, что она – несчастная домохозяйка, которую нищета толкнула на столь отчаянный поступок. А будь это, скажем, дешевый перочинный ножик, мы бы решили, что это бедная девица, которую бросил возлюбленный.

Холмс задумчиво поднял простыню к свету.

– Следуя вашему способу рассуждать: она разрезала себе запястье и была в воде, следовательно, пыталась вскрыть себе вены и утопиться, да? Это выглядит несколько чрезмерным. – Холмс кисло улыбнулся. – Ну что ж, я предложу вам альтернативный вариант. Вы не найдете ножа, потому что его не существует, и она не пыталась покончить с собой, утопившись. На самом деле она вообще не пыталась покончить с собой.

– А как вы пришли к такому заключению по простыне? – вопросил несколько удивленный Лестрейд.

Однако на этот раз осторожность не позволила сыщику отвергнуть теорию моего друга.

– В ту ночь, когда эту женщину нашли, она проходила через Кэмберуэлл – или находилась там. Эти пятна от глины выглядят довольно характерно, хоть они и размыты от пребывания в реке. Полагаю, она переплыла реку. А женщина, способная переплыть Темзу, вряд ли сочтет воду достаточно смертоносной, чтобы пытаться покончить жизнь самоубийством, утопившись. К этому я могу добавить только то, что она покинула место своего пребывания, обернув простыней правую руку и разбив окно, и что она ела овсянку. Дополнительные сведения должны поступить из больницы. Я был бы рад, если бы вы к нам присоединились, Ватсон. Подозреваю, что ваша специальность может оказаться для нас полезной. Будьте добры, вызовите Билли. Мы возьмем кеб.

Очень скоро наемный извозчик высадил нас у входа в огромную больницу. Когда мы попали в плохо освещенный коридор, из палаты неизвестной как раз выходил дежурный врач.

– А, мистер Лестрейд! – воскликнул он, увидев инспектора. – Значит, полиции удалось что-то найти?

– Ну, не совсем, – ответил Лестрейд. – Я привел сюда этих джентльменов в качестве консультантов. Доктор Стэнли, это мистер Холмс. И, разумеется, доктор Ватсон. Доктор Стэнли дежурил вчера, когда ее привезли констебли.

Услышав имя моего спутника, доктор Стэнли захлопал глазами.

– Конечно, я слышал о вас, мистер Холмс. Право, какая честь для меня!

Доктор Стэнли оказался молодым человеком чуть ниже среднего роста. Он смотрел на мир сквозь толстые стекла очков в позолоченной оправе, а по его губам часто пробегала робкая улыбка. По всей видимости, он был из небогатых студентов-старшекурсников.

– В ее состоянии были какие-то изменения? – осведомился Лестрейд.