Цветы лотоса в грязном пруду

Ничего не ответив, Симодзава в какой уже раз за свою карьеру с горечью подумал о том, что те самые люди, которые должны были бы благодарить Ямаоку за великолепную работу, именно за это преследовали его. Ведь и ему, и Ямаоке, и Савадзиме было понятно, что прокурор, пойди Ямаока законным путем, никогда бы не дал санкции на обыск в филиале или дал бы только тогда, когда там ничего найти было бы уже невозможно. И тем не менее…

— Хочешь кофе? — спросил Симодзава.

— Нет, Кихэйдзи, — покачал головой Ямаока, — не хочу… Я лучше пройдусь… Ведь теперь, — улыбнулся он, — у меня много свободного времени. А я так давно не гулял…

— Вот ключи от машины, — проговорил Симодзава, протягивая их Ямаоке. — Если не возражаешь, я зайду к тебе вечером… Выпьем и помянем Кирико… Как?

— Спасибо, старина… — положил приятелю на плечо руку Ямаока.

Окинув свой кабинет долгим взглядом, словно прощаясь с ним, Ямаока улыбнулся Симодзаве и оставил его одного…

Глава 21

«Подобно икебане и чайной церемонии, якудза является неотъемлемой частью японской жизни…»

Кодзамо Таока

Мы — цветы лотоса в грязном пруду.

Ценой жизни мы блюдем кодекс чести.

Кодзамо Таока

Все здесь было точно так же, как и в тот памятный день, когда они приезжали на выставку Сэссю…

Оставив машину на том же месте, что и тогда, Ямаока медленно направился в пагоду, где была выставка.

С самого дня гибели Кирико его непреодолимо тянуло к Черному озеру, где находился храм Якусидзи. Как ни странно, но это было единственное место, которое они сумели посетить в Кодэ за несколько месяцев совместной жизни. Впрочем, чего тут странного? В последнее время ему было не до экскурсий…

Сегодня пагоду Золотого лотоса, где экспонировались еще совсем недавно картины великого мастера, наполняла та особенная тишина, которую так любил слушать Ямаока в святых местах и на кладбищах. Да, да, именно слушать! Поскольку Ямаока был уверен, что она, эта великая и торжественная тишина, способна рассказать умеющим слушать ее гораздо больше, нежели любые, даже самые красивые слова. Да и что можно сказать словами?

И сейчас, стоя там, где совсем недавно он стоял вместе с Кирико, он не только слушал великое откровение этой тишины, но и чувствовал, как она заполняет его всего, утоляет боль и снимает страшное напряжение, в котором он пребывал последние дни…

Он зажег поминальную палочку и долго смотрел на уходящий вверх дым. Он уже никогда не будет таким, каким был раньше. Ничто на свете не проходит бесследно…

Когда палочка догорела, Ямаока медленно вышел из пагоды и направился к Черному озеру. Навстречу ему попалась немногочисленная группа мексиканских туристов, и он услышал голос сопровождавшего их послушника.

— Сейчас, — говорил тот, — мы с вами посетим пагоду Золотого лотоса… Как всем вам известно, лотос считается на Востоке священным цветком и с ним связаны многие предания и легенды…

Послушник еще что-то объяснил туристам, но Ямаока уже не слушал его. Он вдруг вспомнил, как много лет назад прочитал в каком-то журнале высказывание оябуна Кодзано Таоки, чье имя золотыми буквами было вписано в историю якудза. «Все мы, — гласило это изречение, — цветы лотоса в грязном пруду. Ценою жизни мы блюдем кодекс чести…»

И тогда он, студент третьего курса филологического отделения токийского университета, не испытал ничего, кроме возмущения. Что же, все правильно, тогда он был молод и, следовательно, глуп и наивен. А вот сейчас, когда он стал по сути дела первым японским полицейским, которому в силу сложившихся обстоятельств было позволено проводить расследование против якудза, Ямаока начинал видеть высказывание знаменитого оябуна совсем в другом свете…

Цветы лотоса в грязном пруду… Перед мысленным взором Ямаоки, сменяя один другого, прошли все те люди, с которыми он так или иначе общался во время следствия или выходил на них.

Бывший технический директор «Ниппон тойлз корпорейшн» Отита и теперь уже бывший президент этой фирмы Соэда, сотрудники «Джэпэн медикэл эквипмент», владелец «Утреннего Кодэ» Юкида и чиновник филиала Кадота, помощник президента филиала Кимура и владелец страховой компании Комацу, видный политический деятель Иваками, и преуспевающий бизнесмен Нагасава, подполковник Осава и генерал Савадзима со своими высокопоставленными хозяевами, государственный деятель Миёси, крупный чиновник из Корпорации по содействию развития животноводства и их коллеги из министерства сельского хозяйства и правительства…

Чем все эти богатые и лощеные люди были лучше того же самого Мандзиро Масано или убившего себя на глазах у полиции Гоити? Да ничем! Более того, все они, как теперь понимал Ямаока, были не только не лучше, а много хуже всех этих кумэд и инагаки, поскольку только благодаря им и могли существовать последние в этом действительно грязном пруду…