Цветы лотоса в грязном пруду

Прибавили скорости и полицейские. И несмотря на все старания Николая, расстояние между его «мицубиси» и преследовавшими его тремя полицейскими машинами не сокращалось. Более того, оно постепенно начало уменьшаться. В чем, собственно, и не было ничего удивительного. На полицейских машинах стояли сверх-мощные двигатели со спортивных моделей. Да и виртуозы на них сидели дай Бог!

Впрочем, имей он в своем распоряжении даже болид Михаэля Шумахера, ему все равно бы не уйти от погони. Николай даже не сомневался, что шоссе впереди блокировано.

Так оно и оказалось. И ему большого труда стоило не врезаться в огромный рефрижератор, стоявший поперек шоссе.

Взвизгнув тормозами, «мицубиси» успел-таки свернуть на теперь уже грунтовую дорогу, проходившую над морем.

Конечно, здесь ни о каких ста милях не могло быть и речи, и Николай каким-то чудом успевал вовремя поворачивать.

В одном месте они вылетели почти на ровную площадку, и Возный увидел километрах в трех от берега огни какого-то судна. Как знать, не была ли это та самая шхуна, на которой ждали в эту ночь именно его?

И только в одном им повезло. Полицейские машины могли теперь преследовать его, выстроившись друг за другом, поскольку эта горная дорога была шириной всего метров шесть.

Понимая, что столкновение неизбежно, а терять ему в любом случае нечего, Возный достал пистолет.

— Не надо, Миша! — прокричал побледневший как смерть Николай. — И так уйдем!

Но Возный уже не слушал его. Разбив стекло, он тщательно прицелился и выстрелил по водителю ближайшей к нему машины.

И попал. Машина вильнула и сорвалась с обрыва в море.

— Одна есть! — сквозь зубы процедил он. — Осталось еще две!

Но отправить другие две машины вслед за первой ему было уже не суждено, пущенная по «мицубиси» очередь доказала Николаю всю ошибочность выбранного им пути. На счастье Возного, у того еще хватило сил остановить машину и что-то прохрипеть.

Но Возный уже не смотрел на него. Выбравшись из машины, он начал карабкаться в горы, укрываясь за стволами огромных сосен и стреляя по преследовавшим его полицейским.

Он был настолько возбужден погоней, что даже не обращал внимания на летевшие в опасной близости от него пули. Он был уверен, что в него не попадут…

Неожиданно ему преградило дорогу другое препятствие. Довольно широкая расщелина, больше похожая на трещину. Возный смерил глазами расстояние. Метра три с половиной… Возьмет! Он брал и не такие!

Он даже и не сомневался, что, перепрыгнув эту расщелину, уйдет. Вряд ли японцы решатся на столь безрассудный поступок.

И он перепрыгнул ее и, наверное, ушел бы. Если бы не вырвал из камней с корнем тот самый куст, за который схватился при прыжке. Так, с этим кустом в руках, он и полетел вниз, на острые камни…

За этот короткий полет Возный увидел неожиданную картину. Себя, идущего в первый класс, и державшую его за руку улыбающуюся мать. Неожиданно улыбка сбежала с лица матери, она тревожно взглянула на сына и стала что-то говорить. Но он уже не слышал. Страшный удар о камни оборвал ту тоненькую ниточку, которая связывала его с жизнью…

Глава 9

Развалины старинного монастыря Мёкиан километрах в пятнадцати от Кодэ пользовались плохой репутацией. Несколько лет назад здесь изнасиловали и убили женщину с двумя дочерьми, и после этого случая число посетителей резко сократилось. У властей Кодэ не было денег для приведения в порядок монастыря, некогда знаменитого во всей Японии…

Славу обители принесла великолепная школа фехтования. В течение долгих лет первым наставником Мёкиана был знаменитый Ягю Мунэнори, принадлежавший к старинной семье фехтовальщиков. В те далекие времена Мёкиан был местом паломничества монахов-воинов. Мунэнори учил их не только приемам владения мечом, но и теории фехтования, основанной на дзэнской философии. Великий мастер доказывал, что одной техники недостаточно для овладения секретами боя на мечах.

Необходимо, учил он, проникнуться самим духом этого искусства. А этот дух улавливался только тогда, когда разум бойца приходил в совершенную гармонию с течением самой жизни. Иными словами, с помощью искусства фехтования, которое являлось лишь одним из путей, ведущих к глубинному пониманию дзэна, Мунэнори приводил своих учеников в состояние, называемое в дзэне «мусин», что означало отсутствие разума, к которому и стремились с разной степенью успеха все адепты дзэна…

С тех пор прошли века. Монастырь постепенно хирел, пока наконец не пришел в полное запустение. В его полуразрушенных стенах находили укрытие устрашающего вида люди, занимавшиеся здесь далеко не постижением философских истин. И там, где застывшие в неподвижности монахи когда-то пытались уловить сатори[15], стали все чаще обнаруживать трупы, а сам монастырь приобрел репутацию места, которое лучше не посещать…