Цветы лотоса в грязном пруду

И в самом деле цветок, являвшийся символом смерти на Западе, в Японии почитали как символ солнца, дающего жизнь всему на земле. Изображение хризантемы в Японии считалось священным, и в старину правом носить материю с ее рисунком пользовались только члены императорского дома. Всем, кто посмел бы нарушить этот закон, угрожала смертная казнь. С этим же цветком в Японии был связан и один из самых любимых национальных праздников. В Дни хризантем люди украшали ими свои жилища. Знать каталась под звуки музыки на разукрашенных хризантемами лодках. Хризантемы прославляли лучшие японские поэты. Стихи писались на длинных бумажных лентах, которые приклеивали к веткам деревьев. И тогда создавалось впечатление, что их читают не только люди, но и сам ветер, развевая эти бумажные полоски и разнося весть о великом празднике хризантем по всему свету…

— Да, — еще раз повторил Янагура, наливая в рюмки ликер, — действительно прекрасная история! Нежная и трогательная…

Выдержав небольшую паузу, Лич наконец сказал:

— Я полагаю, Масуити-сан, что некоторые эстетические несоответствия между Востоком и Западом ни в коей мере не отражаются на наших деловых отношениях…

— Конечно нет, Майкл! — улыбнулся тот, воспринимая эту фразу как призыв перейти к делу.

— Мы получили приличную прибыль от последней партии, которую вы закупили для нас в Высокогорье, — несколько меняя тон, сказал Лич. — Мы хотим увеличить объемы поставок из этого региона. Это возможно?

— Да, конечно, — кивнул головой Янагура, вспомнив «Эбису», — думаю, к концу вашего визита мы поговорим на эту тему конкретно…

— Ну а как обстоят дела с подрядами на строительство Нью-Айленда? — задал наконец свой главный вопрос американец.

— Ситуация сложилась непростая… — неопределенно пожал плечами Янагура.

И он подробно рассказал Личу о сложившейся ситуации.

— То есть вы хотите сказать, — глядя японцу в глаза, спросил Лич, когда объяснения были закончены, — что мы можем остаться без подрядов?

— Нет, — после небольшого раздумья ответил японец, — я просто говорю вам о возникших трудностях. Сколько вы намерены пробыть в Кодэ?

— Столько, сколько надо! — несколько резковато ответил Лич. — Наши люди ждут от меня сигнала, чтобы приехать в Японию на подписание контрактов!

На этот раз японец ничего не ответил. Да и что он мог ответить? Он прекрасно понимал озабоченность своих американских коллег. Слишком большие надежды они связывали со строительством Нью-Айленда! Янагура прекрасно понимал, что провал этой операции вызовет если не разрыв, то известное охлаждение в отношениях между семьями. Чего не хотела ни та, ни другая сторона.

Тем временем Лич начал прощаться. И через несколько минут, получив заверения от Янагуры в своей дружбе и уважении, он уехал на той же машине, которая привезла его на виллу.

Оставшись один, Янагура налил себе еще ликера и подошел к окну. Задумчиво глядя на хризантемы, он негромко произнес:

— Пора разыгрывать карту Масано…

Глава 8

Такэёси Кумэда и не думал скрывать своей радости. Наконец-то рыбка клюнула! Рано или поздно Инагаки должен был пойти на такой шаг. Ведь ему и в голову не приходило, что «завербованный» им Мандзиро Масано во всем покаялся своему оябуну.

— Я доволен тобою, Мандзиро, — проговорил он, скользнув взглядом по почтительно согнувшемуся перед ним лейтенанту, который только что рассказал ему о звонке Комацу. — И ты близок к прощению…

Произнеся эти слова, он тут же пожалел об этом, поскольку, услышав о прощении, Масано резко вскинул голову, и в его глазах Кумэда прочитал недоверие. Масано прекрасно понимал, что Кумэда, использовав его связь с советником «Кавагиси-гуми», тут же от него избавится.

— Я благодарен вам, Кумэда-сан, — как можно спокойнее ответил он, погасив блеск в глазах.

— Ты свободен, Мандзиро…

Услышав из уст оябуна свой смертный приговор, Масано нашел в себе силы еще раз низко поклониться и почтительно повторить:

— Благодарю вас, Кумэда-сан…

Как только за ним закрылась дверь, Кумэда быстро повернулся к Томоо.

— До города он не должен доехать!

Не проронив ни слова — Томоо вообще презирал слова, — телохранитель бесшумно покинул комнату. Захватив с собой двоих боевиков, он двинулся вслед за шагавшим по лесной дороге Масано.

А тот шел нарочно медленно, ибо бегство только ускорило бы развязку. Он хорошо знал, что ни на вилле, ни в ее окрестностях его убивать не будут, а дадут отой-ти подальше.

Да что там говорить, задача была не простая. И в его мозгу лихорадочно рождались планы спасения, которые он тут же отметал за полной непригодностью.

А что, если… От неожиданности Масано даже остановился. Да, это пусть и совсем мизерный, но все же дававший хоть какую-то надежду шанс…

Пройдя еще с километр, он неожиданно для своих преследователей уселся на большой, покрытый густым мхом пень и громко сказал:

— Подойдите ко мне!

Ему пришлось повторить свой призыв дважды, прежде чем из густых кустов вышел Томоо. Остановившись метрах в пяти, он грубо спросил:

— Что надо?

— Я все понимаю, — грустно улыбнулся Масано, — я нарушил свой долг и должен умереть… Но у меня к вам есть просьба!