Цветы лотоса в грязном пруду

Он повернулся и быстро пошел прочь, а Ямаока, усевшись на первую попавшуюся ему скамейку, долго смотрел ему вслед. Он не сомневался, что Майкл Лич приехал в Кодэ далеко не случайно…

Глава 6

Открытие выставки Сэссю состоялось в одной из трех пагод храма Якусидзи, находившегося километрах в десяти от Кодэ. Конечно, Ямаока слышал об этом великом мастере, с чьим именем был связан расцвет японской школы монохромной живописи, но то, о чем на церемонии открытия поведал собравшимся доктор искусствоведения Кёхэю Коори, стало для него настоящим откровением.

Распространение монохромной живописи тушью имело тесную связь с учением секты дзэн. Картины Сэссю, вернувшегося в 1469 году из Китая в Японию, представляли собою шедевры нового японского стиля. Он первым по-настоящему передал очарование японской природы, создал ее образ как носителя беспредельного космического начала и олицетворения законов мироздания. Как в каллиграфии, где иероглифы имеют совершенно определенный смысл, так и в монохромной живописи индивидуальность почерка выражалась в эмоциональной выразительности линии как главного средства передачи объема, пространства, движения и покоя. Искусство Сэссю оказалось настолько ярким, что именно по нему и по сей день художники продолжали изучать общие законы творчества…

Знакомство с выставкой Кирико и Ямаока начали с «Большого свитка с изображением пейзажа». И теперь Ямаока мог сам по достоинству оценить воплощение необъятной мощи космического величия и природных сил, которой удалось добиться художнику. Для этого ему пришлось развернуть свой пейзаж на полосе длиной по-чти в семнадцать метров. Начиная с изображения весны, художник мягко переходил к летним пейзажам, а затем, соответственно, к осени и зиме. Передавая весь годовой цикл в его постоянной повторяемости, Сэссю выразил свое представление о жизни, как о потоке бытия, что являлось одним из самых важных положений дзэн-буддизма. Частное акцентирование переднего плана, укрупнение деталей позволили Сэссю сделать мир природы еще более ощутимым для зрителя, еще более конкретным в своем разнообразии и одинаковой ценности проявления большого и малого — могучих гор и нежных побегов весенней ивы, безбрежных морских гладей и утлой лодки рыбака. В смене мотивов слышалась ненавязчивая речь мудреца, которому открылись тайны бытия. Его линия, то мощная, то ломкая, то спокойная и плавная, а порой рвущаяся и нервная, не только изображала мир, открывшийся его внутреннему взору, но и передавала его собственное отношение к нему…

Они долго ходили от картины к картине. Около одной из них Ямаока неожиданно встретил Ацуси, но тот даже не посмотрел в его сторону. Увидел он на выставке и нескольких американцев. Судя по описанию Ацуси, Лича среди них не было. Впрочем, это нисколько не взволновало Ямаоку, еще вчера установившего наблюдение за нью-йоркским гангстером…

Незаметно пролетели почти четыре часа. Оставив в книге отзывов восторженные строки, написанные, естественно, Кирико, они наконец вышли из храма.

— Зайдем? — предложил Ямаока, указывая на небольшой ресторанчик, прилепившийся прямо к увитой плющом и цветами ограде храма.

— С удовольствием! — кивнула Кирико.

В ресторане царил мягкий полумрак и почти не было посетителей. Заказав рыбные пельмени, легкую закуску и кофе, они, удобно устроившись в красивых соломенных креслах, наслаждались покоем и умиротворенностью.

Приглядевшись повнимательнее, Ямаока вдруг обнаружил, что и сам интерьер ресторана как бы являет собою небольшую, но очень уютную пагоду. А рассмотрев некоторые изваяния Будд, он пришел к выводу, что они вывезены из действующих храмов.

— Насколько я помню Библию, — улыбнулся он, обращаясь к Кирико, — христианский Бог выгнал торговцев из храма… Интересно, что бы сказал Будда, увидев это храмоподобное заведение?

— Наверное, то же самое, — пожала плечами Кирико, — что и я при виде христианской церкви!

— Что ты имеешь в виду? — удивленно взглянул на нее Ямаока.

— Во время наших командировок, — пояснила Кирико, — я много раз посещала церкви. В них вовсю идет торговля…

— Даже так? — воскликнул Ямаока. — И чем же там торгуют? Надеюсь, не журналами «Плейбой»?

— Нет, — покачала головой Кирико, — до этого еще не дошло. Торгуют там предметами культа, свечами, божественными книгами и церковной утварью… Представляешь, Каматаро, люди бьют поклоны распятому Христу, а рядом звенит мелочь и шелестят купюры! И это, на мой взгляд, куда хуже, нежели такое. — Она сделала широкий жест рукой. — Здесь стилизация, а там…

— Скажи, Кирико, — спросил Ямаока, — а был ли христианский Бог дзэн-буддистом?

— Я много думала над этим вопросом, Каматаро, — улыбнулась Кирико, — в христианских церквах… Да и раньше, когда изучала христианство…

— И что же?