Цветы лотоса в грязном пруду

Вспенив воду, сампан заложил крутой вираж и помчался в море. Теперь вся надежда была только на умение Мацуситы справляться с катером на крутой волне. Нападавшие преследовали их на двух лодках и вели непрерывный огонь.

Пока полицейских выручало только искусство Мацуситы. Он закладывал такие немыслимые виражи, что у видавшего виды Луна только дух захватывало. Один из сампанов попытался было последовать его примеру, но эта попытка закончилась для него трагически. Не справившись с управлением, стоявший за рулем сампана человек на какие-то доли секунды потерял ориентацию, и катер, подпрыгнув на волне, перевернулся в воздухе.

— Здорово, Такаси, — во весь голос закричал Лун.

Однако управлявшие вторым сампаном люди, понимая, что состязаться в водной эквилибристике с Мацуситой не в силах, пошли курсом, отрезавшим сампан Мацуситы от берега. И тот вынужден был брать мористее.

И пока Мацусита лихорадочно раздумывал над тем, что ему предпринять, полицейские увидели спешащий к ним от берега катер, на корме которого развевался королевский флаг Великобритании.

— Морская полиция! — радостно воскликнул Лун.

Мацусита направил свой сампан к катеру. До спасения оставалось всего несколько сот метров, когда автоматная очередь прошила его грудь в нескольких метрах. Огромным напряжением воли, почти ничего не видя сквозь кровавый туман, Мацусите удалось выров-нять клюнувший было в воду носом сампан и дотянуть до полицейского судна.

Напрасно Лун, прижимая разорванную рубашку к груди приятеля, пытался остановить хлеставшую из нее кровь. Собрав последние силы, Мацусита открыл глаза и прохрипел:

— Никому, кроме Ямаоки… Слышишь, Чэн?

— Слышу, старина, — глотая непроизвольно льющиеся у него из глаз слезы, ответил тот.

— Спасибо… — слабо улыбнулся Мацусита и закрыл глаза.

Это было последнее слово Такаси Мацуситы, человека, не знавшего страха.

Глава 13

Помощник одного из заместителей министра внутренних дел Каватакэ нетерпеливо посматривал на часы. И когда подполковник Осава наконец появился в кабинете, он сразу же перешел к делу.

— Несколько дней тому назад в Гонконг был послан офицер полиции Такаси Мацусита. Он погиб, но, по всей видимости, получил документы, которые компрометируют высокопоставленного чиновника в Японии. Оставшийся в живых участник операции уверяет, что никаких документов у него нет. Но есть все основания не верить ему. Мне важно, чтобы они попали в наши руки. И как можно скорее. Думаю, их передадут только Каматаро Ямаоке, начальнику отдела по борьбе с организованной преступностью в Кодэ… Ты возьмешь с собой столько людей, сколько тебе понадобится. И еще хочу сказать, что тебе разрешается делать все, что пойдет на пользу делу! Ты меня понял?

— Понял! — кивнул Осава. — Когда выезжать в Кодэ?

— Сейчас же! Не хочу от тебя скрывать, — продолжал Каватакэ, — что этой акции придается огромное значение, и в случае удачи ты будешь достойно вознагражден… Ну, а если мы провалимся, то будет плохо и тебе, и мне! Звони мне в любое время суток! Иди!

Поклонившись, Осава молча пожал протянутую ему руку и покинул кабинет, унося с собой по сути дела смертный приговор Ямаоке…

Оставшись один, Каватакэ приказал секретарше соединить его с начальником полиции Кодэ Дзиро Савадзимой. После непродолжительного, но весьма содержательного разговора он вызвал к себе в кабинет секретаршу и по-просил ее помассировать ему спину.

А в это время Савадзима курил одну сигарету за другой. Он не ждал такого поворота событий…

Глава 14

«Юдзивара-гуми» пребывала в глубоком трауре. Не-смотря на все заслуги Гоити, Кумэда не мог устроить ему пышные похороны, которых тот заслуживал. Инагаки обязательно бы этим воспользовался.

Тем не менее на день памяти своего отчаянного лейтенанта он пригласил многих.

На вынесенном в сад столе стояла огромная фотография улыбающегося Гоити, вокруг возвышались вазы с цветами и дымились поминальные палочки.

Положив на стол цветы, Кумэда обвел собравшихся долгим печальным взглядом.

— Братья, — со скорбной торжественностью произнес он, — сегодня у нас одновременно грустный и великий день… Мы поминаем нашего брата, ушедшего из жизни так, как и подобает настоящему воину… Он мог бы сдаться, но предпочел смерть, а вернее, бессмертие позору!

Кумэда еще долго говорил о бесстрашии и верности Гоити, но Асао уже не слушал его.

После смерти Гоити он вдруг почувствовал страшное одиночество, подобное тому, какое охватило его накануне выхода из тюрьмы…

Конечно, ему не все нравилось в Гоити, и временами он был ему просто неприятен. Но теперь, когда его не стало, Асао понял, что опять остался один…

Неожиданно он услышал свое имя. Кумэда назначил его лейтенантом.

— Я бы хотел надеяться, — торжественно говорил старый оябун, взирая на Мурату, — что ты будешь достоин своего старшего брата!

Почувствовав на себе взоры всех присутствующих, Асао поклонился…

Даже после своей смерти Гоити продолжал помогать ему…