Цветы на пепелище

Но странно: ее голос, звонкий и мелодичный, понемногу как бы заполнял мое сердце, ее красивые голубые, как утренняя роса, глаза проникали мне в самую душу и какое-то смутное волнение, странное и необъяснимое, вдруг захватывало меня целиком. Я весь дрожал, хотя и отдавал себе отчет, что не смею и думать об этом воздушном создании. Ведь каким ничтожным, каким жалким я был по сравнению с ней.

Как только она закончила нас перевязывать, Климе проворно сбежал по лестнице и исчез за воротами. Мои же ноги словно прилипали к ступеням; я спускался медленно, виновато понурив голову, но мне было как-то удивительно приятно и тепло.

— Ты умеешь играть на каком-нибудь инструменте? — услышал я за собой веселый голос.

— Умею, — выпалил я, не раздумывая и не оборачиваясь.

— У тебя есть пианино? — спросила она, видимо удивленная и пораженная моим ответом.

— Нет, свирель!

Она улыбнулась, потом весело рассмеялась. И этот ее смех еще долго звенел в моих ушах, как ручеек, играющий жемчужной волной.

«ТАТАРЧОНОК»

В молодости все дурное быстро забывается и проходит, как летняя гроза: сверкнет молния, ударит гром, прольется ливень, словно желая затопить всю землю, а потом, глядишь, небо уже сбросило свою грязную, черную одежду и сверкает, чистое, как и прежде, на его голубом лице по-прежнему светится золотой глаз — солнце. Прошло совсем немного времени, и о событии с печеной тыквой никто больше не вспоминал, словно его и не было. Мы с Климе даже сблизились; не то чтоб подружились, но стали добрыми товарищами. Но что было особенно важно — в глазах учеников я здорово выиграл. Теперь некоторые из них, случись в интернате какая-нибудь мелкая ссора, часто говорили:

— Позовите нашего борца за справедливость, пусть он скажет, кто виноват.

Однако в начале недели на классном собрании преподаватель Дроздовский еще раз вернулся к истории с печеной тыквой, не пропустив случая напомнить «завтрашним народным учителям», то есть нам с Климе, о нашем недостойном поведении. Наказания у нас в интернате применялись очень редко, и вопрос о них решался всегда коллективно, на общем собрании всего класса, но читать мораль Дроздовский любил и повторял свои нравоучения до тех пор, пока не был уверен, что мы их как следует усвоили.

На этот раз вместо обычного классного собрания, на котором должна была рассматриваться недельная успеваемость, наш преподаватель решил провести с нами беседу. Он вынул из своего портфеля тоненькую книжечку и объявил:

— Я прочту вам небольшой рассказ, который, надеюсь, вас заинтересует, а кроме того, кое-чему научит. Это рассказ о том, как дикое и бесполезное превращают в культурное и полезное. Он называется «Татарчонок», и в нем заложена большая и глубокая идея. Я знаю, многие из вас думают, что основная цель их пребывания здесь — это научиться решать задачи по математике, выучить несколько формул по химии, узнать, кто такой был Александр Македонский, как образуются горные системы и еще кое-что. Но они глубоко ошибаются. Все вы молодые и способные, память у вас хорошая, и вам ничего не стоит усвоить учебный материал. Однако главная ваша задача — стать настоящими людьми, а этого не так-то легко добиться. Слушайте же внимательно.

И он стал читать:

— «Как-то раз в одну деревню пришел незнакомый мальчик с палкой в руках и сумкой за плечами. Никто его прежде не видел. Несколько дней он ходил из дома в дом и, наконец, нанялся пастухом. У него были черные, немного раскосые глаза, которые недружелюбно, даже враждебно смотрели на окружающих.

— Татарские глаза, — сказал кто-то.

С тех пор его так и прозвали — «Татарчонок».

Одежда его была изорвана, давно не стриженные волосы торчали во все стороны, как прутья из гнезда сороки. Говорил он мало, никогда не смеялся и не дружил с другими пастухами. Все его считали своенравным, дерзким и злым. Настоящим дикарем.

Однако хозяин был доволен его работой. Об овцах он заботился, как о своих. Он водил их пастись на далекие луга, где трава была буйной, густой и сочной. А когда вел свое стадо мимо садов, огородов и посевов люцерны, то следил за тем, чтобы овцы не причинили им вреда.

Однажды в теплый осенний день он пас свое стадо на поляне неподалеку от фруктового сада. Кругом царила тишина, и легкий ветерок доносил до Татарчонка медовый аромат яблок, под тяжестью которых гнулись ветви деревьев. Яблоки были крупные, румяные, красивые и очень аппетитные на вид.

Татарчонок был голоден.

«А что, если я сорву пару яблок?» — подумал он и нерешительно посмотрел вокруг. Искушение грызло его, как червь, а еда была совсем рядом — только протяни руку.

— Сорву, — сказал он себе.

Татарчонок вошел в сад, выбрал два крупных румяно-золотистых яблока, сорвал и стал грызть одно из них.

Тут из кустарника неожиданно вышел полевой сторож, сутулый старик с седой головой.

— Вот как! Значит, ты воруешь яблоки? — строго спросил он.

Мальчик никак не ожидал такой встречи и испугался.

— Ну и что особенного? — сказал он. — Ведь я сорвал только два яблока. Разве это много?

— Немного, но все равно это воровство.

— Я знаю.