Цветы, пробившие асфальт: Путешествие в Советскую Хиппляндию

Интересно отметить, что у хиппи было удивительно мало контактов с «классическими» диссидентами, с теми, кто называл себя правозащитниками и принимал активное участие в одной из Хельсинкских групп. Фактически их пересечение возникло всего однажды — когда в 1971 году репортаж о хипповской демонстрации был опубликован в диссидентском самиздатовском издании «Хроника текущих событий». Но потом между этими двумя группами практически не было никаких отношений, несмотря на то что отдельные люди всегда поддерживали связи с обоими сообществами (например, Бомбин в Риге и Бипо в Самаре), — но не в Москве или Ленинграде, где и диссидентов, и хиппи было в целом довольно много. Москалев вспоминает свое участие в традиционной молчаливой (то есть ни речей, ни плакатов) демонстрации 5 декабря на Пушкинской площади в 1976 году, но в последующие годы, когда жизнь хиппи захватила его целиком, в подобных акциях он уже не участвовал[420]. Такое отсутствие сотрудничества было не случайным. Во многих отношениях хиппи были ближе к фарцовщикам или рок-музыкантам, чем к диссидентам-реформаторам, чей протест был практически целиком основан на текстах. Политический активизм правозащитников был противоположен желанию хиппи ни в чем подобном не участвовать, самоудалиться. Диссидентская серьезность казалась практикующим ироническую отстраненность хиппи слишком наивной. В общем и целом хиппи в лучшем случае с подозрением, а в худшем — с презрением относились к диссидентам, которые, как они считали, вели бесполезную, опасную и эгоцентричную войну против системы, которую нельзя было изменить и борьба с которой только оправдывала ее существование. Диссиденты, со своей стороны, не воспринимали хиппи всерьез, считая их фантазерами и/или опасными наркоманами. Даже в эмиграции, работая в СМИ, освещающих события в СССР (например, на радио «Свобода»), или в разведывательных учреждениях, советские диссиденты редко сообщали о явлении, которое по своей численности в сотни раз превосходило их собственное движение. Поэтому информация о хиппи и о том воздействии, которое они оказывали на режим начиная с середины 1970‐х годов, отсутствует как в отчетах, через информационный отдел радио «Свобода» попадавших в ЦРУ, так и в публикациях самиздата, в большом количестве освещавших положение инакомыслящих в СССР. Также и западные журналисты, имевшие обширные контакты с диссидентами, но не имевшие выхода на молодежную среду, о советских хиппи ничего не писали. (После интервью, которое Артур Френдли — младший взял у участников группы «Волосы» и из‐за которого им пришлось бежать в Крым, кажется, у хиппи больше не было никаких контактов с западной прессой. Исключением была группа «Доверие», основанная в 1982 году. Ее участники были близки с Системой, но из‐за политической активности группы остальные хиппи смотрели на них с подозрением[421].) Советская пресса также до конца 1980‐х годов обходила хиппи молчанием, и только с началом гласности журналисты стали с удвоенной силой писать о длинноволосых нонконформистах. Но в целом Система весьма успешно справлялась с задачей документирования как своего настоящего, так и прошлого — почти так же хорошо, как этим занималась советская система.

УКРЕПЛЕНИЕ