Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

Коли с Инъин не удалось свиданье,
Рад и с Хуннян он утолить желанье.
Тому свидетельством стихи:
В яшме кубка смешались луна и лампада,
Чистый луч на Люйчжу[31]

отражением падал.Хоть, конечно, мужчина имеет жену,
Но невольно под тутами ищет Лофу[32].

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

СИМЭНЬ ЦИНА ОТ НЕОБУЗДАННОГО СЛАДОСТРАСТИЯ СОКРУШАЕТ НЕДУГ.

У ЮЭНЯН ПРОИЗВОДИТ НА СВЕТ СЫНА, В ТО ВРЕМЯ КАК МУЖ ЕЕ ЛЕЖИТ НА СМЕРТНОМ ОДРЕ.

Постоянство – редкость и среди достойных.

Но не жди, что вечно будешь безнаказан.

Много ль у порочных в жизни дней спокойных!

Вечно ты к утехам думами привязан.

От услад безмерных наживешь недуги.

Чем сильнее страсти, тем страшней расплата.

Заболев, лекарства ищешь ты в испуге,

Исцеленье жаждешь… Только поздновато.

Это восьмистишие, принадлежащее кисти Шао Яофу[1], говорит о том, что природа, согласная небесному пути-дао, добра и сулит человеку счастье, духи же, добрые и злые, нетерпимы к крайностям и ненавидят надменных. Кто творит добро, к тому приходит счастье, кто сеет зло, того постигают беды. Ведь Симэнь Цин сознавал, что совращает чужих жен и дочерей, но не подозревал о близкой кончине. Так и в тот день. Соблазнив шедшую садовой тропинкой жену Лайцзюэ, он вернулся в крытую галерею и присоединился к пировавшим шурину У Старшему, Ин Боцзюэ, Се Сида и Чан Шицзе.

Супруги командующих Цзина и Чжана, матери сватов Цяо и Цуя, свояченица У Старшая и невестка У Старшая, а также Дуань Старшая дождались, когда подали праздничные пирожки, и откланявшись, отбыли в паланкинах. Жена У Старшего с женою У Шуньчэня, своей снохой, уехали раньше.

Чэнь Цзинцзи проводил актеров из дома императорского родственника Вана, наградив их двумя лянами серебра и угостив вином и закусками. Четыре певицы и певцы продолжали петь в крытой галерее.

– Завтра у брата Хуа Старшего день рождения, – обращаясь к Симэню, заговорил Боцзюэ. – Ты подарки посылал?

– Утром еще, – отвечал Симэнь.

– Батюшка Хуа с Лайдином приглашение прислал, – вставил Дайань.

– Ты идти собираешься, брат? – продолжал Боцзюэ. – Я бы за тобой зашел.

– Завтра видно будет, – говорил Симэнь. – Ты лучше меня не жди, Я, может, попозже зайду поздравить.

Певицы удалились к хозяйкам. Вошли певцы во главе с Ли Мином. Симэнь продолжал дремать в кресле.

– Устал ты за эти дни, зятюшка, – говорил шурин У Старший. – Хватит. Нам пора.

Он встал, но Симэнь никак не хотел его отпускать. Разошлись, когда настала вторая ночная стража.

Симэнь первыми отпустил четырех певиц, отбывших в паланкинах, потом поднес по две больших чарки певцам и одарил их шестью цянями серебра. Перед их уходом он окликнул Ли Мина:

– Пятнадцатого я приглашаю господ Чжоу, Цзина и Хэ, так что приходите пораньше и четырех певиц зовите. Да не опоздайте смотрите!

Ли Мин отвесил земной поклон.

– А каких певиц вы намерены звать, батюшка? – спросил он.

– А ту от Фаня и Цинь Юйчжи, – говорил Симэнь. – Потом, помнишь, у батюшки Хэ пели две? Одну зовут Фэн Цзиньбао, а другую Люй Сайэр. Их позови.

– Есть! – отозвался Ли Мин и опять поклонился в ноги.

Симэнь направился в покои Юэнян.

– Госпоже Линь и супруге господина Цзина понравилось у нас! – говорила Симэню Юэнян. – Госпожа Цзин не раз благодарила меня на пиру. Без поддержки батюшки, говорит, мой муж не получил бы такого солидного поста. Мы, говорит, постоянно будем помнить оказанную милость. Скоро, говорит, муж выезжает в верховья реки Хуай, будет инспектировать перевозки хлеба. А госпожа Хэ, знаешь, подвыпила. Ей сестрица Шестая очень понравилась. Я ее в сад водила. Мы на гору взбирались видом полюбоваться. И певиц она щедро наградила.

Симэнь остался у Юэнян. Ей среди ночи приснился сон, который она рассказала ему, когда рассвело.

– Может, оттого что госпожа Линь была в ярко-красном бархатном платье, – говорила Юэнян, – мне приснилось, будто сестрица Ли достала из сундука точно такое платье и одела меня. Но сестрица Пань отняла у меня и надела на себя. Это меня вывело из терпения. Ты, говорю, шубу ее забрала, теперь платье отбираешь? Тогда она взяла да разорвала на себе платье. Я на нее закричала, началась ругань, и я проснулась. Оказалось, это был сон.

– Ну вот, ты и во сне-то из себя выходишь да ругаешься, – заметил Симэнь. – Не волнуйся! Я принесу тебе точно такое платье. Ведь о чем мечтаешь на яву, то и снится.