Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

– Вон оно что! — протянул Боцзюэ. — С зятем, значит, шашни водила. Кто бы мог подумать! Ну, а тебе, малый, чего там после батюшки-то делать, а? Никакого проку не будет. Ты сам-то как думаешь? К себе на юг вернуться или тут пристроиться?

– Да как вам сказать! — неопределенно говорил Чуньхун. — С кончиной батюшки хозяйка круто повернула. Лавки поприкрывала, дома продала. Циньтун с Хуатуном уже ушли. Хозяйке, конечно, со всем разве управиться. Оно и на юг бы поехать, да кто меня в попутчики возьмет. А тут в городе устроиться — никого я не знаю.

– Эх ты, глупыш! — засмеялся Боцзюэ. — Кто вперед не заглядывает, тому никогда прочно на ногах не стоять. Зачем тебе, скажи, по всем этим горам да рекам скитаться, на юг ехать? Кто тебя возьмет? Тебе нечего унывать! Ты песни знаешь, и тут пристроишься. Я тебе протекцию составлю. Порекомендую господину Чжану Второму с Большой улицы. Несметными богатствами владеет. Дом в сто комнат. Он теперь место вашего покойного батюшки занял. В чине тысяцкого, на пост судебного надзирателя назначен. Вашу матушку Второю[1] в дом взял, младшей женой сделал. Я тебя к нему провожу, будешь у него служить. Стоит только ему сообщить, что ты южные напевы знаешь, стрела, как говорится, сразу в цель угодит. Сразу при себе оставит, приближенным слугой сделает. Заживешь не то, что теперь. Характер у него добрый, да и сам он молодой сосем. Радушный человек. Словом, широкая натура. К нему попадешь, будешь за счастье считать.

Чуньхун пал ниц и бил челом.

– Доставлю я вам хлопот, батюшка, — говорил он. — Я вас отблагодарю, если вы только поможете мне устроиться к господину Чжану, подарок куплю.

Ин Боцзюэ положил руку на плечо Чуньхуну.

– Глупый малый! Встань! Кого я только в люди не выводил! И никаких мне подарков не нужно. Где ты на них денег возьмешь.

– Ну, я пойду, — сказал Чуньхун. — А то матушка хватится.

– Ладно! Не беспокойся! — заключил Боцзюэ. — А с господином Чжаном я насчет тебя поговорю. Пошлет он хозяйке визитную карточку с ляном серебра. Серебро принять она не решится, а тебя и так отдаст.

Они разошлись, и Чуньхун направился за тетушкой Сюэ. Та взяла Цюцзюй и продала ее всего за пять лянов, которые вернула Юэнян, но не о том пойдет речь.

А пока вернемся к Ин Боцзюэ. Взял он Чуньхуна, и пошли они к Чжану Второму. Увидал Чжан, что малый недурен собой, южные песни поет, и оставил у себя, а Юэнян послал визитную карточку с ляном серебра и просьбой отдать его вещи.

У Юэнян в то время угощала жену Юнь Лишоу, урожденную Фань[2]. Юнь Лишоу, получивший по наследству от командующего Юня, своего старшего брата, пост квартального, был назначен теперь помощником начальника левого гарнизона Цинхэ. Прослышав о смерти Симэня, Юнь Лишоу сразу смекнул, что около богатой вдовы Юэнян можно руки погреть, отчего у него слюнки потекли. Не теряя времени, закупили они яств, которые и были доставлены Юэнян на восьми подносах слугами, сопровождающими Фань.

Юэнян растила сына Сяогэ, а у Фань два месяца назад родилась дочка. За пиршественным столом она решила породниться с Юэнян. По обычаю отрезали по куску от полы и стали сватьями. По случаю помолвки Фань поднесла Юэнян пару золотых колец.

Тут вошел Дайань и вручил хозяйке от Чжана Второго визитную карточку с ляном серебра.

– Чуньхун у него служить остается, — сказал он. — Посыльный корзину с его одеждой ждет.

Юэнян неловко было отказать судебному надзирателю. Серебро она тоже не взяла, а корзину велела отдать Чуньхуну.

Ин Боцзюэ еще раньше говорил Чжану Второму:

– Поглядели бы вы Пань Цзиньлянь, Пятую жену Симэнь Цина. Вот красавица и на лютне играть мастерица. А сколько песен и романсов знает! В двойную шестерку и шашки играет. Чему только не обучена! А как пишет! Годами она молода, вот и не сдержалась — с хозяйкой повздорила. Та ее и отдала. Старая Ван ее сватает.

Одного слугу за другим посылал Чжан к свахе.

– Хозяйка требует сто лянов серебра и никак не меньше, — твердила Ван.

Слуги возвращались с серебром и докладывали хозяину:

– Восемьдесят давали, но сваха никак не уступает.

– Она с зятем жила, вот ее и не стали в доме держать, — услыхал потом Чжан от нового слуги Чуньхуна и отказался от своего намерения.

– Сыну у меня пятнадцать лет, учением занят, — говорил он Боцзюэ. — К чему мне такую в дом?

– Цзиньлянь-то? — раcпространялась Ли Цзяоэр. — Да она первого мужа отравила, потом к Симэнь Цину попала, со слугой путалась. А когда у Шестой сын родился, она и мать, и младенца в гроб вогнала.

Чжан после этого и вовсе выбросил из головы свою затею.

Тут наш рассказ раздваивается.