Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)

Расскажем пока о Чуньмэй. Купив ее, начальник гарнизона убедился, как она хороша собой и привлекательна, как бойка и сметлива. Сильно этим обрадованный, он выделил Чуньмэй дом из трех помещений, дал молоденькую служанку и провел с только что обретенной красавицей три ночи подряд. Потом он заказал ей два комплекта нарядов, а тетушку Сюэ наградил пятью цянями серебра. Ей была куплена горничная, и Чуньмэй стала младшей женой. Ослепшая на один глаз старшая жена начальника соблюдала длительные посты и проводила все дни в молитвах Будде, так что хозяйства не касалась. Вторая его жена, урожденная Сунь, подарившая ему дочь, жила в восточном флигеле. Чуньмэй же, поселившаяся в западном флигеле, стала любимицей хозяина и получила в свое распоряжение ключи.

Однажды от тетушки Сюэ она узнала , что Пань Цзиньлянь постигла та же участь и сватает ее старая Ван.

Вечером Чуньмэй обратилась к мужу.

– Сколько лет прожила я с ней как дочь с матерью! — говорила она со слезами на глазах. — И никогда, даже в гневе, не повысила она на меня голос. Как к дочери родной относилась. Потом пришлось расстаться. А вот теперь и она из дому ушла. Если б ты взял ее, мы опять бы счастливо зажили вместе. А как она хороша собой. Каких только песен и романсов не знает. Играет на лютне. Она умна, смышлена и бойка. Родилась в год дракона. Ныне ей идет лишь тридцать второй год[3]. Если ты согласишься взять ее, я готова стать самой младшей женой и уступить ей свое место.

Так ей удалось уговорить мужа.

Столичный воевода Чжоу вручил своим приближенным слугам Чжан Шэну и Ли Аню два платка и два цяня серебра и послал их к старой Ван. Цзиньлянь, как они убедились, действительно красавица. Сваха встретила их сообщением, что по требованию хозяйки она уступит Цзиньлянь только за сто лянов. Чжан Шэн и Ли Ань долго торговались со старухой, предлагали восемьдесят лянов, но она ни в какую не соглашалась. Слуги по возвращении доложили хозяину. Тот согласился прибавить пять лянов и отправил слуг с серебром, но старуха, ссылаясь на Юэнян, продолжала упорно стоять на своем.

– Только сто лянов и ни гроша меньше, — твердила Ван. — Ну а мне за сватовство, будет добрая воля, дадите, а нет — не надо. Авось Небо не оставит меня с пустыми руками.

Пришлось Чжан Шэну и Ли Аню снова возвращаться ни с чем домой и доложить хозяину.

На переговоры ушло два дня.

Вечером заплаканная Чуньмэй опять стала просить мужа:

– Уж прибавил бы серебра. Возьми ее, будет мне подруга. Тогда можно и умереть спокойно.

Увидал воевода слезы Чуньмэй и послал вместе с Чжан Шэном и Ли Анем своего старшего управляющего Чжоу Чжуна. Из войлочного мешка они извлекли девяносто лянов и разложили перед старухой, но та заупрямилась пуще прежнего.

– Будь я согласна за девяносто отдать, ее давно бы здесь не было, — говорила Ван. — Судебный надзиратель господин Чжан забрал бы.

Чжоу Чжун был вне себя и велел слугам завернуть серебро.

– Трехлапую жабу не сыщешь, а тут обыкновенная баба, подумаешь, невидаль какая! — говорил он. — Старая потаскуха не ведает, с кем дело имеет. Что ты нам на Чжана-то киваешь? Наш хозяин и связываться-то с тобой не стал бы, если б не молодая жена. Она многократно упрашивала хозяина взять эту женщину в наложницы. И то сказать, с какой это стати выбрасывать такие деньги, на кой она нужна?!

– Нас заставила порог обивать, потаскуха проклятая! — поддержал его Ли Ань. — Больно много на себя берешь! — Он взял за руку Чжоу Чжуна и продолжал. — Пойдемте! Доложим батюшке. Пусть прикажет в острог ее отвести. Пальцы разок зажмут — узнает.

Старая Ван все еще надеялась поживиться за счет Чэнь Цзинцзи, поэтому молча сносила ругань и угрозы.

Слуги с управляющим ушли.

– И за девяносто не уступает, — доложили они хозяину.

– Ладно! — согласился воевода. — Завтра сто лянов дадите и доставите в паланкине.

– Батюшка! — обратился к хозяину Чжоу Чжун. — Старухе и ста мало. Она сверх того пять лянов за сватовство требует. Лучше обождать денек-другой. А будет упираться, в управу взять да пальцы в тиски. Поглядим, что она тогда скажет!

Да, дорогой читатель! Не подай такую мысль Чжоу Чжун, у Пань Цзиньлянь, как и у всех на свете, было бы не только место рождения, но и место погребения. А тут лихая судьба настигла ее, и:

Все, что копилось постепенно,
Тут обнаружилось мгновенно.
Тому свидетельством стихи:
Нам не дано судьбу предугадать.
Кто скажет, счастья или горя ждать?
Добро и зло дождутся воздаянья,
Сокрыты только сроки ожиданья.

А теперь обратимся к другой части рассказа.