Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

Жена Лайсина, Хуэйсю, с женой Лайбао, Хуэйсян, вынесли большие квадратные подносы. На них стояли серебряные чашки с золотыми ложечками в форме абрикосовых лепестков, а рядом красовались сахарные розочки и новогодние сладкие пирожки, от которых исходил аппетитный аромат. Пока Чуньмэй, Инчунь, Юйсяо и Ланьсян по всем правилам этикета не спеша разливали чай, внизу играли на лютнях и цитрах, свирелях, флейтах и рожках. Лилась мелодия вступления к «Подведенным бровям» из песен, посвященных Празднику фонарей: «Месяц светом заливает весенний город…» Когда песня умолкла, госпожа Цяо Пятая и свашенька Цяо позвали актеров и дали им по два узелка с ляном серебра. Каждая певица получила в награду по два цяня серебром.

Юэнян тем временем распорядилась накрыть столы в задней гостиной и пригласила всех туда. Четыре стола были завалены яствами. Под музыку и пение пир продолжался.

Цяо Пятая не раз собиралась откланяться, но Юэнян и остальные хозяйки уговаривали ее побыть еще немного. У ворот ее снова угостили вином и упросили полюбоваться потешными огнями. Народ на улице гудел, как пчелиный рой, и собралось его как, чешуи на рыбе. Пинъань и солдаты палками теснили толпу, но она продолжала напирать. Подожгли раму с потешными огнями. Народ расступился. Тут только госпоже Цяо Пятой и остальным гостьям удалось проститься с хозяйками и отбыть в паланкинах. Шла третья ночная стража. Потом проводили тетушку Ин, и Юэнян с остальными женами удалилась в дальние покои, наказав Чэнь Цзинцзи, Лайсину, Шутуну и Дайаню убрать в зале посуду и угостить актеров. Им было вручено пять цяней серебром, и они ушли.

Потом Юэнян распорядилась не трогать один стол, поставить полжбана вина и позвать приказчика Фу, Бэнь Дичуаня и зятя Чэня.

– Пусть выпьют после всех хлопот, – добавила она.

Приглашенные пировали в большой зале.

– Не знаю, когда батюшка вернется, – говорила хозяйка, – да и в зале пока не погасли светильники.

Приказчик Фу, Бэнь Дичуань, Цзинцзи и Лайбао заняли почетные места. Лайсин, Шутун, Дайань и Пинъань уселись по обеим сторонам. Налили вино.

– Поставил бы кого-нибудь у ворот, – обратился к Пинъаню Лайбао. – А то батюшка, чего доброго, придет.

– Не волнуйся! Я Хуатуну наказал поглядеть, – отвечал Пинъань.

Они пили вино, играли на пальцах.

– Хватит шуметь, а то сзади услышат, – предупредил Цзинцзи. – Давайте лучше стихи слагать. Каждый по строке. Кто не сумеет, будет штрафную чару пить.

Начал приказчик Фу:

– Как милы новогодние травы, цветы…
– Нам судьбою на радость отпущены дни… –

продолжал Бэнь Дичуань.

– Когда светит луна и мерцают огни… –

продекламировал Цзинцзи.

– Мои чувства, красавица, не обмани… –

вставил Лайбао.

– Час свиданья настал, но, увы, не явилась красотка… –

продолжал Лайсин.

– Материнский наказ преступить не смогла… –

сказал Шутун.

– Пусть немного вина, и пусть свечи мерцают не четко… –

продекламировал Дайань.

– Мы с друзьями весной насладимся сполна, –

заключил Пинъань.

Все громко рассмеялись.

Да,

Утонувшие в вине,
Терли, расходясь, виски.
Не видали, как к луне
Тянет слива лепестки.

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ У ЮЭНЯН ОСТАВЛЯЕТ У СЕБЯ НА НОЧЬ ЛИ ГУЙЦЗЕ ПЬЯНЫЙ СИМЭНЬ ЦИН ПОДВЕРГАЕТ ПЫТКЕ СЯХУА

Бедняку, что ни день, то нужда да мученье,

Богачу, что ни год – от услад пресыщенье.

Не подъедет коляска к лачуге убогой,

Не стихают мелодии в светлых чертогах.

Молодые лентяи мотыльками порхают,

В цветниках вечно праздные девы гуляют.

С ними вместе бездельничать нет мне охоты.

Дома многие тяготы ждут да заботы.

Так вот. Пока Цзинцзи с приказчиком Фу и остальными пировал в передней зале, прибыл паланкин за супругой У Старшего.

– Останься еще на ночку, невестушка! – упрашивала ее Юэнян. – И завтра успеешь.

– Я у свашеньки Цяо три дня гостевала, – отвечала старшая невестка У, собираясь уходить. – Дома некому присмотреть. И сам у меня в управе занят. Я пойду. Приглашаю всех вас, золовушки, завтра пожаловать к нам. А вечерком совершим прогулку. Надо размяться, недуги разогнать.

– Благодарю за приглашение, – отвечала Юэнян. – Только мы сможем попозднее прийти.

– Нет, золовушка, возьмите паланкин да пораньше приходите, а обратно я вас провожу.