Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

– Что же теперь делать, батюшка? – шептала она. – В беду попали! Верно говорят, запрешь ворота, так беда с неба грянет. Появился тут молодой барич Ван. Мы его и знать-то не знали. Рябой Чжу и Сунь Молчун его зачем-то к моей сестрице привели, а ее дома как раз не было. Не привечайте вы его, говорю, к чему это, а мамаша у нас чем старее, тем глупее. А случилось это в тот самый день, когда у тетушки рождение справляли. Сяду, думаю себе, в паланкин и к вам отправлюсь. А Рябой Чжу, знай свое, крутится, на колени опустился, упрашивает: не уходи, мол, сестрица, прошу тебя, угости, говорит, его чаем, а потом к батюшке пойдешь. Даже дверь запереть не дали. Вдруг врываются в комнату люди, хватают всех троих и, ни слова не говоря, уводят. Ван Цай сумел вырваться и убежал, а я у соседей скрылась. Потом уж меня слуга проводил. Прихожу домой, гляжу: у мамаши от страха чуть душа с телом не рассталась. Того и гляди отойдет. А сегодня стражники с ордером приходили, целое утро допрос учиняли. И меня записали. В Восточную столицу, грозятся, отправим для разбирательства. Сжальтесь надо мною, батюшка, умоляю, спасите меня. Что мне делать, а? Матушка! Прошу вас, замолвите и вы за меня словцо!

– Встань! – Симэнь засмеялся. – А кто да кто обвиняется?

– Еще Ци Сян упоминается, – отвечала Гуйцзе, – но ей и поделом. Ее Ван Цай лишил невинности, у нее деньгами швырял. Но пусть у меня глаза вырвут, если я грош от него имела. Пусть все мое тело покроется гнойниками, если я хоть раз к нему приблизилась!

– Хватит! Зачем все эти клятвы! – обращаясь к Симэню, сказала Юэнян. – Заступись за нее.

– А Ци Сян уже взяли? – спросил Симэнь.

– Она у императорских родственников Ванов пока скрывается, – отвечала певица.

– Ну, а ты побудь пока в моем доме, – предложил Симэнь. – А начнутся розыски, я в управу посыльного пошлю, чтобы поговорил с кем надо.

Он крикнул слугу Шутуна.

– Напиши письмо в управу господину Ли, – наказал он. – Гуйцзе, мол, часто у меня бывает, потому прошу вычеркнуть ее имя из списка обвиняемых.

– Слушаюсь! – ответил слуга и, одевшись в темное платье, без задержки понес письмо уездному правителю Ли.

– Господин Ли велел вам кланяться, батюшка, – говорил Шутун, вернувшись. – Он готов исполнить любое ваше указание, но в данном случае он получил приказ от начальства из столицы. Все уже арестованы. Могу, говорит, в знак уважения к батюшке отложить на несколько дней арест. Если, говорит, вы хотите что-то сделать, придется самим в столицу ехать и улаживать.

Симэнь призадумался.

– Лайбао по делам собирается ехать, – вслух размышлял он. – Кого же мне в столицу послать?

– В чем же дело! – воскликнула Юэнян. – Пусть двое едут в Янчжоу, а Лайбао отправь в столицу по делу Гуйцзе. Он потом успеет к ним присоединиться. Погляди, до чего она напугана!

Гуйцзе поспешно отвесила земные поклоны Юэнян и Симэню. Симэнь послал слугу за Лайбао.

– Ты с ними в Янчжоу не поедешь, – сказал он. – Тебе завтра придется отправляться в Восточную столицу. Надо будет Гуйцзе вот помочь. Повидаешься с дворецким Чжаем и попросишь, чтобы посодействовал.

Гуйцзе поклоном благодарила Лайбао.

– Я поеду немедленно, – проговорил он, кланяясь и отступая на несколько шагов назад.

Симэнь велел Шутуну составить письмо дворецкому Чжаю, сердечно поблагодарить его за услуги в связи с докладом цензора Цзэна, потом запечатал в пакет двадцать лянов и вместе с письмом вручил Лайбао. Обрадованная Гуйцзе протянула Лайбао пять лянов серебром на дорожные расходы.

– А вернешься, брат, – сказала она, – мамаша щедро тебя наградит.

Симэнь велел Гуйцзе сейчас же спрятать свое серебро и распорядился, чтобы Юэнян выдала Лайбао пять лянов на дорогу. Гуйцзе запротестовала.

– Где же это видано, чтобы об одолжении просили и даже дорожных расходов не возмещали!

– Ты что, смеешься надо мной?! – оборвал ее Симэнь. – Думаешь, у меня пяти лянов не найдется? У тебя пойду занимать?

Гуйцзе спрятала свое серебро и еще раз поклонилась Лайбао.

– Прости, брат, хлопот я тебе доставляю, – говорила она. – Ты уж завтра, будь добр, поезжай, не опоздать бы.

– Завтра в пятую ночную стражу отправлюсь, – сказал он и, захватив письмо, направился на Львиную к Хань Даого.

Ван Шестая шила мужу куртку. Увидев в окно Лайбао, она поспешила к нему.

– В чем дело? – спросила она. – Заходи, присаживайся. Сам у портного. Сейчас придет. – Ван позвала Цзиньэр: – Ступай, сбегай к портному Сюю, хозяина позови. Скажи, дядя Бао ждет.

– Я пришел сказать, что не придется мне с ними ехать, – заговорил Лайбао. – Тут еще дело подоспело. Меня хозяин в Восточную столицу посылает. Ли Гуйцзе надо пособить, кое-кому подарки вручить. Поглядели бы, как она батюшку упрашивала, матушке в ноги кланялась. Вот мне и приходится дело улаживать. А брат Хань с Цуй Бэнем в Янчжоу поедут. Я за ними вслед поеду, как вернусь. Завтра рано утром отбываю и письмо уже получил. А ты, сестрица, чем занимаешься?

– Да вот, мужу куртку шью.

– Скажи, чтобы полегче одевался, – посоветовал Лайбао. – Ведь на родину шелков, атласа и парчи едет. Там этого добра сколько хочешь.