Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

Высоко вздымаются центральные врата уединенной буддийской обители – Брахмы.[1654] дворца. Отчетливостью знаков поражает высочайше утвержденная вывеска-доска. Алмазные скипетры держат суровые стражи у входа. Идет служба в пяти громадных храмах. Отливает бирюзою чешуя драконов с черепицы. В обеих галереях – монашеские кельи из цветного кирпича блестят, как черепаший щит. В переднем храме укрощают бурю и молят о дожде, а в заднем возносятся молитвы буддам прошлого и грядущим. Колокольни и звонницы возвышаются тут и там. Скалою высится Башня Священного Канона – Трипитаки. Древко хоругви достигает благовещих облаков. Пагода как будто вторглась в самые пределы Млечного Пути. Повсюду рыбы деревянные[1655] развешены и била. Пред ликом Будды горят ярко свечи и лампады. Клубится, вьется из курильниц аромат. Стягам и хоругвям несть числа. Рядом с храмом милосердной Гуаньинь придел Наставника и Патриарха[1656]. Их с драгоценными камнями балдахины слиты воедино. Близ трона Матери демонов[1657] прибежище всех святых-архатов. Постоянно нисходят в этот храм небесные духи хранители веры[1658]. Из года в год прибывает туда Досточтимый Укротитель демона Мары[1659]

– Что это за обитель? Как она называется? – спросила Юэнян.

– Это обитель Вечного блаженства, – отвечал У Старший. – Здесь молится почтенный Чжоу Сю. Покойный зятюшка в свое время пожертвовал на монастырь не один десяток лянов серебра.[1660] Оттого так и сверкает отремонтированный храм Будды.

– Зайдем, поглядим? – обратился Юэнян к невестке У.

С этими словами они направились в монастырь.

Вскоре их заметил послушник и доложил настоятелю. Тот, обнаружив толпу прибывших, вышел встретить милостивых жертвователей.

Только поглядите на этого настоятеля:

Синевою отливает у него обритая до блеску голова. Ароматами и мускусом от умащен. Горит золотом ряса с иголочки густо-желтого цвета сандала. На ногах сандалии темно-синие, какие найдешь лишь в Фучжоу. Препоясан шелковым шнуром, из пурпурной тесьмы сплетенным, какой купишь разве что в Западном крае.[1661] Весь лоснится от жиру буддийский монах, чей насильника взгляд вожделенный так и ищет красотку в толпе прихожан. Этот лысый детина сладкоречив и услужлив, весь от жажды сгорает совратить молодую вдову. Страстью обуянный, он торопится в скит, чтоб монашку обнять. Снедаемый похотью, он молоденького инока в келье ищет. Он алчет ложе с девою святою разделить, с Чанъэ утехам плотским предаться.

Подойдя к У Старшему и Юэнян, настоятель приветствовал их со сложенными руками, потом велел послушнику открыть храм и пригласил милостивых жертвователей-бодхисаттв насладиться его красотами. После того как молодой монах угостил прибывших чаем, послушник открыл обитель и провел их во главе с Юэнян по обеим галереям. Закончив осмотр, все проследовали в покои настоятеля, где им тотчас же заварили лучшего чаю на сладкой воде и подали в серебряных, искрящихся как снег, чашках, напоминающих слитки.

У Старший осведомился о монашеском имени настоятеля.

– Мое имя в монашестве Даоцзянь, – отвечал тот, хихикая. – Я настоятель обители, милостивым покровителем коей является его сиятельство воевода Чжоу. В храме сто десять монахов. Множество странствующих иноков в заднем приделе. Там они погружаются в сидячую медитацию, совершают заказные службы и молятся за своих благодетелей, жертвователей-данапати со всех концов света.

Во внутреннем покое накрыли стол, и настоятель пригласил туда прибывших во главе с Юэнян.

– Прошу меня простить за скромный прием, – говорил он.

– Не извольте беспокоиться, отец настоятель, – отвечала Юэнян и передала через брата пять цяней серебра. – Пусть пойдут всемилостивому Будде на благовония.

Даоцзянь расплылся в улыбке.

– Премного вам благодарен за подношение, милостивая бодхисаттва, – раскланивался настоятель. – Посидели бы немного. Бедному иноку и попотчевать-то вас нечем.