Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

– А ты будто и не знаешь, зятюшка! – воскликнула она. – От тещи пожаловали. Дочку она прислала твоего покойного батюшку почтить.

– Теща стебанутая?! Так ее, рас так! – Цзинцзи грубо выругался. – Вспомнила прошлогодний снег![1650] На целых полмесяца опоздала. Человек давно в сырой земле лежит, а она с жертвами является.

– Дорогой зятюшка! – заговорила Сюэ. – Теща твоя вдовою живет. Не забудь, она как краб безногий. Ну откуда ей было знать, что гроб сватушки доставили? Если и опоздала, обижаться не нужно.

Пока они вели этот разговор, к воротам приблизился паланкин с Симэнь Старшей.

– А это еще кто? – спросил Цзинцзи.

– Как кто! – не уступала тетушка Сюэ. – Жена твоя пожаловала. Теща плохо себя чувствует. Дочь послала. Ей, во-первых, полагается при муже находиться, а во-вторых – покойного свекра почтить.

– Сейчас же убирайтесь отсюда! – заругался на паланкинщиков Цзинцзи. – Чтобы ноги этой потаскухи тут не было! Добрые люди тысячами умирают, а этой ничего не делается. Зачем мне блудница?!

– Разве так можно говорить! Раз она замуж вышла, ей за мужем следовать надлежит.

– Мне блудница не нужна! – заявил Цзинцзи и обернулся к паланкинщикам. – Убирайтесь, говорят вам!

Однако паланкинщики продолжали стоять у ворот. Цзинцзи бросился к ним и стал пинать ногами.

– Не уйдете, да? – приговаривал он. – Ждете, пока я вам, голодранцам, ноги переломаю? Сейчас потаскухе все волосы выдеру.

Тут носильщики подняли паланкин и понесли его обратно домой. Тетушка Сюэ решила вызвать Чжан, мать Цзинцзи, но паланкин стал удаляться, и ей ничего не оставалось, как собрать жертвенные принадлежности и пойти рассказать о случившемся Юэнян.

Юэнян чуть было сознания не лишилась от гнева, когда ей доложила тетушка Сюэ.

– Вот арестант бесстыжий! – заругалась она. – Чтоб тебе провалиться! Когда вас по закону преследовать начали, так ты в доме тестя укрылся. Сколько лет тебя поили-кормили! И вот за все доброе злом отплачиваешь? Покойник, не тем будь помянут, зря тогда тебя принял. Тебя как порядочного приютили, а ты вон какие штуки выкидываешь. Мне от ворот поворот?! Да как он смеет со мной, тещей, так обходиться! – Юэнян обернулась к Симэнь Старшей и продолжала. – Дочка! Ты же своими глазами видала. Разве мы с отцом твоим хоть когда-нибудь его обидели?! А ты пока жива ему принадлежишь, умрешь – станешь духом в их доме. Я тоже не могу тебя оставлять. Завтра же переходи к нему в дом. А его не бойся. Не утопит же он тебя в колодце! Как бы ни храбрился, не решится человека губить. Ведь и на него найдется управа.

Однако не станем больше говорить о том вечере.

На другой день Симэнь Старшая, сопровождаемая Дайанем, снова отбыла в паланкине.

Чэнь Цзинцзи дома не оказалось. Он ушел на кладбище насыпать курган над могилой отца. Его мать, урожденная Чжан, как того требовал обряд, приняла невестку.

– Поблагодари от моего имени сватьюшку за присланные жертвы, – наказала она Дайаню. – Да скажи, чтобы она на моего сына не обижалась. Пьяный он был, вот так и получилось. А с ним я еще поговорю.

Она угостила Дайаня, и он, успокоенный, отправился домой.

К вечеру с кладбища воротился Цзинцзи.

– Опять ты заявилась, потаскуха? – заругался он на жену и принялся бить ее ногами. – Чего тебе тут надо? Опять скажешь, вас объедаю, да? А сколько вы сундуков и корзин с моим добром захватили? Вот отчего вы и разжились-то! А еще болтают: зятя, мол, поим-кормим. Добрые люди на тот свет уходят, а тебя, потаскуху, все земля носит.

– Вот бесстыжий арестант! – заругалась в ответ Симэнь Старшая. – Есть ли у тебя совесть, арестантское твое отродье, а? Убили потаскуху, вот тебя и бесит. На мне зло решил срывать, да?

У Цзинцзи волосы встали дыбом от злости. Он что есть сил начал бить жену кулаками. Тут подоспела его мать и стала было уговаривать сына, но он оттолкнул ее в сторону.

– Ишь ты, арестантское отродье! – со слезами на глазах закричала мать. – Налил глаза-то кровью, на мать родную замахиваться!

К вечеру Симэнь Старшую снова пришлось отправить в паланкине домой.

– Убью, потаскуха, если не вернешь мне сундуки с корзинами! – угрожал Цзинцзи.

Напуганная Симэнь Старшая, не решаясь больше ехать к мужу, осталась в отчем доме.

Тому свидетельством стихи:

Они друг другу доверяли смело.
Любви, казалось, не было предела!
Но умерла любовь, окрепнуть не успев,
И в памяти лишь ненависть да гнев.

Так Симэнь Старшая и осталась жить в доме отца.

Однажды, дело было в третьей луне, в день поминовения усопших, У Юэнян велела приготовить благовония, свечи и жертвенные деньги. Трех жертвенных животных, вино и закуски уложили в два короба и отправили на загородное кладбище для принесения жертв душе Симэнь Цина.

Сунь Сюээ, Симэнь Старшая и служанки остались домовничать. У Юэнян взяла с собой Мэн Юйлоу и Сяоюй, а также кормилицу Жуи с Сяогэ на руках. Все они отбыли в паланкинах. Приглашение на кладбище получили также брат Юэнян, У Старший, с женой.