Цветы в Пустоте. Книга 1

– Тебя-то чем не устраивает моя слепота, интересно? Я не срываюсь на тебе после того случая, так что тебя мое состояние вообще никак не касается. К тому же, должен признать, в этом есть своя прелесть: по крайней мере, мне больше нет нужды видеть поганые рожи моих подельников и рабочих, которые только и думают, как всадить мне нож в спину. А уж на всякие там пейзажи глазеть мне тем более без надобности.

Он тихо фыркнул, предусмотрительно держась от капитанского кресла подальше. После того как Аргза его едва не удушил, он предпочитал теперь говорить с ним о серьезных вещах – да и вообще говорить – исключительно на расстоянии. Всего лишь мера предосторожности: он не хотел, чтобы варвар снова вымещал на нем свою злость ни за что, учитывая, что в следующий раз это могло кончиться и более плачевно, чем охрипшим на несколько дней голосом и надолго задержавшимися синяками. Аргзу эта его мера предосторожности, кажется, злила только больше – и одновременно едва уловимо расстраивала.

– Знаете, я начинаю думать, что, быть может, лучше и в самом деле поискать вам хорошего психотерапевта. Ваша паранойя очень опасно сочетается с вашим упрямством, и если она будет и дальше развиваться в том же духе, то вы рискуете… Ай! Не надо!..

Аргза рывком притянул его к себе за куртку (эти ужасные длинные руки!) и неласково двинул кулаком по плечу.

– Как насчет вспомнить урок про тщательный выбор слов, маленький умник? – прорычал он ему в лицо.

Сильвенио зажмурился и весь сжался, потирая плечо, планировавшее, судя по ощущениям, отвалиться прямо сейчас.

– Простите… я заговорился…

Пират раздраженно его отпустил. После того разговора он стал гораздо чаще напоминать ему, где его место, невзирая на то, какие почти теплые отношения у них установились до этого. Казалось, пират и сам не рад был вдруг очнуться и обнаружить, как много лишнего позволяет своему помощнику. Хотя, возможно, дело было в другом. Сильвенио теперь гораздо тщательнее следил за своими интонациями, и Аргза, не ощущавший из-за этого разницы между его выражениями привязанности и обиды, неизбежно сердился.

– Ладно, черт с тобой. Я пойду в эту проклятую клинику и верну себе зрение. Но если за мое отсутствие здесь что-то случится – или, например, если этот хваленый доктор всадит мне новые глаза со шпионским обеспечением, – гарантирую, тебе будет очень больно.

Сильвенио с облегчением перевел дыхание. Когда он нашел в Сети скромную рекламу одной клиники, где работали лучшие нелегальные доктора этой галактики, в которой они оказались, он и не предполагал, что убедить Аргзу пойти туда за примитивной, в сущности, операцией на глаза будет так сложно. Но в конце концов победа была одержана, хоть и с трудом.

– Я понял вас, сир.

– И ты, разумеется, остаешься здесь, следить за порядком.

Он моргнул:

– Что?

– У тебя проблемы со слухом? Ты остаешься здесь. Раз уж ты обещал мне не сбегать, то, думаю, и корабль ты угонять не станешь. Запрись в кабине и не выходи, пока я не вернусь. Можешь посылать по системе коммуникации свои «вежливые предупреждения», если в камеры увидишь, что кто-нибудь из экипажа начал, скажем так, шалить не в меру. Будет нападение – уводи корабль, только не далеко, чтобы я мог переместиться. Понял?

– Да, сир, я сделаю, как вы сказали… но… это необходимо?

– Абсолютно. И – Лиам, будь хорошим мальчиком, не делай без меня глупостей.

Потом Аргза подвел корабль как можно ближе к обосновавшейся на маленькой планете-спутнике клинике, оставив его при этом все же достаточно далеко, чтобы его не могли обнаружить сразу, и благополучно испарился. А Сильвенио остался «следить за порядком», и, признаться, от этой миссии ему с самого начала было как-то не по себе.

Оказавшись в полном одиночестве, он заблокировал дверь в кабину изнутри, как было приказано, и растерянно огляделся. С некоторым удивлением он вдруг поймал себя на том, что совершенно не знает, куда себя деть: обычно, даже если варвар спал или тренировался в самом дальнем конце судна, его присутствие все равно неизменно ощущалось в любой комнате, а теперь без него стало как-то совсем пусто. С Аргзой весь корабль казался живым: будто он следил за своими обитателями через бесчисленные глаза-камеры, ловил их в сети своих многочисленных переплетающихся лабиринтов, даже гудел как-то по-особенному, с разными интонациями, и в каждой тени неизбежно скрывалась тень капитана. Да, это было жадное и прожорливое металлическое чудовище, но, по крайней мере, оно было… привычным. Многоглазое, страшное, злое чудовище – за все эти годы оно стало для него практически питомцем. Правда, питомцем чужим, который мог перегрызть ему горло по первому же приказу своего настоящего хозяина.

Тюрьма как-то незаметно начала превращаться в дом. Нет – в искусственный заменитель дома.