Цветы зла

Когда, ленивый друг, идешь со мною рядом,
При пеньи музыки, по залам, в поздний час,
Походкой медленно размеренной, и взглядом
Глядишь скучающим своих глубоких глаз;

Когда твой бледный лоб блеск газа отражает

И чар болезненных на нем сияет след,
И пламя фонарей зарницы зажигает
На дне твоих очей, где чудный виден свет,

Мечтаю: как свежо ее родное тело!

На ней горят венцом огни страстей былых,
И сердце, мятое, как персик, уж созрело,
Как грудь ее, для нег искусных и святых.

Осенний ли ты плод, заманчивый и сочный?

Иль урна грустная с забытым пеплом ты?
Знакомый аромат садов страны восточной,
Подушка сонная иль яркие цветы?

Я знаю, есть глаза с обманчивой печалью,

И не скрывает тайн их скорбная краса;
Ларцы ненужные, от века пустовали
Они, хоть глубоки, как сами небеса!

Но ведь достаточно дарить одно обличье,

Чтоб сердце радовать, плененное мечтой!
Что мне до тупости твоей иль безразличья,
О Маска! — Ослеплен твоей я красотой!

«Я помню до сих пор, соседка и подруга…»

Я помню до сих пор, соседка и подруга,
Наш домик маленький и тихие досуги,
И статуи богинь, как тайную мечту
В убогой рощице скрывавших наготу,
И солнце, вечером струившее на клены
Сноп огненных лучей, в окошке преломленный,
Смотревшее на нас, в час трапезы простой,
Как любопытный глаз в лазури золотой,
И разливавшее свой отблеск златотканый
Сквозь кружева гардин на скатерть и стаканы.

«Служанка верная, внушавшая вам ревность…»

Служанка верная, внушавшая вам ревность,
Давно спит под травой, в тени немых деревьев,
Давайте отнесем немного ей цветов;
Ведь горькая судьба у бедных мертвецов,
И в дни, когда тоска октябрьская разлита
И ветер сеет лист желтеющий на плиты,
Простить им нелегко бездушие живых,
Спокойно дремлющих в постелях пуховых,
В то время как они, одни предвидя беды,
Без сотоварища, без дружеской беседы,
Скелеты старые, точимые червем,
В земле, разрыхленной снегами и дождем,
Считают бег часов, забытые родными,
И треплются венки под бурями ночными.

Когда бы вдруг ко мне, под песнь шипящих дров,

Явилась тень ее и села бы без слов,
Иль в комнате моей, в морозный синий вечер,
Она бы пряталась, возжаждав новой встречи,
Покинув гроб и мир уж чуждый посетя,
Чтоб пустовать, как мать, большое уж дитя,
Что мог бы я сказать душе, любовью полной,
Увидев, как слеза течет ее безмолвно?

ТУМАНЫ И ДОЖДИ