Цыганочка без выхода

— Ну даже не знаю… — в сомнении протянула Милорада Петровна. — Лично я последний яркий образчик такой девичьей красоты видела лет двадцать тому назад, если не больше… Да, точно больше: я тогда свой курс в «Кульке» вела, и было это, дай мне бог памяти, в одна тысяча…

— Милорадушка Петровна, моя голубушка, душенька! — взвыл кто-то позади меня с пугающим энтузиазмом.

Я обернулась и увидела на пороге зала юбиляра. Вадим Антонович Трунов уже вышел из сценического образа, переоделся в смокинг, отринул гамлетовские сомнения и беззаботно фонтанировал радостью и весельем.

— Вадюшенька, мон шер, мой гениальный мальчик, я тебя поздравляю, поздравляю! — Милорада Петровна поспешно встала из-за стола и поплыла к юбиляру, слегка пошатываясь и покачивая раскинутыми для объятий руками, как самолет-кукурузник фанерными крыльями.

За Труновым, как гусиный клин за вожаком, потянулись прочие театральные. Бабуля Макарова бесследно затерялась в толпе, из гущи которой до нас с Иркой доносились лишь обрывки ее восторженных фраз, адресованных сплошь гениальным исполнителям всех без исключения ролей.

— Немного мы узнали, — огорчилась подружка.

— Еще не вечер, — успокоила ее я.

— Вообще-то девятый час, — напомнила Ирка.

— А Милорада Петровна ложится спать в двадцать два ноль-ноль, я это точно знаю, в прошлый раз на программе она подробно рассказывала о своем режиме дня. — Я развернула подружку лицом к фуршетным столам. — У нас с тобой есть час на то, чтобы насладиться местным гостеприимством.

— Поесть-попить, — сговорчиво кивнула Ирка. — А что потом?

— А потом мы как самые милые в мире девочки, душечки-голубушки и добрые подруженьки, возьмем на себя благородную миссию по доставке бабули Макаровой в родные пенаты.

— Из уважения к старости?

— Из желания получить еще немного ценной информации.

— Да, но как?

— Доверься мне. Я знаю, что делать.

— Уговорила.

Подружка пожала плечами и устремилась к бутербродам с красной икрой. Я осталась ждать ее за нашим ВИП-столиком. За бутербродами разворачивалось сражение в стиле добросовестной исторической реконструкции: костюмированные актеры и статисты, не ставшие терять время на переодевание, штурмовали столы с деликатесом так отважно и яростно, как отродясь не сражались за родину Гамлета.

Что наша жизнь? Икра! — мог бы сказать по этому поводу Вильям наш Шекспир.

В отсутствии зрителей, в компании, где были все свои, культурное действо с красивым названием «бенефис» стремительно превратилось в класическое мещанское празднование с пошловатыми конкурсами и неукротимым тамадой. Роль тамады взял на себя один из коллег юбиляра, тоже актер не из последних — я видела его в эпизодических ролях в паре российских фильмов. В свободное от служения Мельпомене время мужик наверняка подрабатывал ведущим свадеб, иначе с чего бы ему то и дело называть юбиляра женихом? Тот, впрочем, ничуть не возражал, довольно похохатывал и интенсивно подмигивал игривым хористкам. Выглядело это как возрастной нервный тик.

— В том гробу твоя невеста! — строчкой из сказки коллеги-Пушкина высказала свое к этому неодобрительное отношение современная поэтесса Ирина Максимова. — В смысле, дедушка Трунов уже вот-вот в ящик сыграет, а все женихается!

— Это он так кокетничает, — защитила я юбиляра. — Публично демонстрирует, что есть еще порох в пороховницах. На самом деле какие хористки в его возрасте? Да и супруга с ним рядом стоит, благодушно наблюдает за псевдобрачными играми, так что это все пыль в глаза, очередное театрализованное представление.

— Ах, как лжив наш закулисный мир, ничему нельзя верить! — печально вздохнула поэтесса и актриса.

И тут же встрепенулась:

— О, смотри, народ пустился в пляс! Пойдем и мы тоже, а?

— Ты меня приглашаешь? — удивилась я. — Хочешь, чтобы мы плясали, как Шерочка с Машерочкой?

— О боже, конечно, нет! У нас-то еще порох не в дефиците, авось найдем мы себе партнеров противоположного пола. Ну ты идешь? — Подружка уже перебирала ногами.

— Я посижу, а ты иди, развлекайся. — Я махнула рукой, и Ирка умчалась на импровизированный танцпол, но с полпути вернулась ко мне со словами:

— Подержи это! — На стол передо мной опустился военно-маскировочный бинокль. — И это! — Рядом с биноклем легла отстегнутая с чопорного высокого воротника камея.

Благородная кружевная стойка легким движением руки была превращена в оргинальный ворот-вырез «апаш с декольте». Выдернув из элегантного пучка шпильки и ссыпав их мне в ковшик предупредительно подставленной ладони, Ирка подобрала подол длинной юбки и умелась на танцевальный шабаш.

С полминуты я наблюдала за ней в бинокль, а потом подружка внедрилась в гущу плящущих, и я уже не могла разглядеть ее даже с помощью мощной оптики. Видела только время от времени рыжие волосы, взлетающие над толпой языками пламени — верная супруга и добродетельная мать Ирина Иннокентьевна, пользуясь случаем, показывала, что не забыла еще бурную молодость. Пример юбиляра оказался заразительным.