Цыганочка без выхода

Тот, что заломил мне руку, оказался здоровенным детиной с такой рожей, словно его папой был Кинг-Конг, а мамой — Снежная королева. От батюшки он унаследовал низкий лоб, тяжелую челюсть и глубоко посаженные глазки, а от матушки — каменную неподвижность черт и характерную масть: детина был альбиносом.

Второй напомнил мне Нестора Ивановича из старого фильма «Весна на Заречной улице»: аккуратный блеклый блондинчик с лицом пай-мальчика и горящим взором энтузиаста.

Оба были в костюмах, «Нестор Иванович» в одной руке держал портфель, в другой — трубку мобильника. Я догадалась, что по звонку к нам подойдет еще кто-то и в ожидании нового действующего лица огляделась.

Надо же — меня притащили в гримерку! А эти типы вовсе не похожи на театральных, почему же они имеют доступ к служебным помещениям?

Хлопнула дверь. Я обернулась на звук и увидела… Павла Игоревича Синькова!

Сразу же стало понятно, чье дорогое кашемировое пальто размера XXL бережно распялено на вешалке в простенке между зеркалами. Заодно прояснились роли двух гадов: Кингконгов — Снежный Королевич — точно охранник, а «Нестор Иванович» — помощник-референт.

Еще понять бы, зачем меня-то в эту компанию затянули?

— Ну что тут у вас? — досадливо поинтересовался Синьков, на ходу распуская узел галстука.

Он раскраснелся и сопел, как бык: то ли запыхался на крутой лестнице, то ли рассердился.

— Вот она за вами наблюдала, — наябедничал «Нестор Иванович».

— Да? — Синьков посмотрел на меня и шумно выдохнул. — Уфффф… Привет, Елена.

— Добрый вечер, Павел Игоревич, — ответила я не без вызова. — Хотя случались у меня вечера и получше.

— Не поверишь — у меня тоже. — Синьков мрачно уставился на «Нестора Ивановича».

Тот под угрюмым начальственным взором заволновался, завибрировал, начал жарко и сбивчиво объяснять:

— Так она же с биноклем, с армейским, между прочим, а где такая оптика, там и до покушения недалеко, вспомнить хотя бы Кеннеди, а у вас ведь тоже враги, конкуренты, они не дремлют, и надо еще посмотреть, что у нее в сумке!

— Мне это тоже интересно, — пробормотала я.

Я не Ирина Иннокентьевна, которая всегда точно знает, каково содержимое ее битком набитой сумки. В моей ручной клади вечно царит хаос, там сам черт ногу сломит… Хорошо бы и блондинчик руку сломал!

— Отставить! — рявкнул на «Нестора Ивановича», запустившего лапку в мою сумку, сердитый Синьков. — Елена — журналист, она работает в моем холдинге!

— Не работает, я видел фото всех сотрудников, — веско молвил Кингконгов — Снежный Королевич.

— Временно не работает. — Синьков снова посмотрел на меня — теперь с укором. Мол, видишь, до чего довели тебя строптивость и несносный характер.

Я только развела руками. Нам с Павлом Игоревичем действительно уже случалось ссориться из-за того, что я считаю принципами, а он — закидонами. Но никогда прежде в процессе производственных споров ко мне не применяли силу. Мне не заламывали руки, не выводили, как арестанта, с публичных мероприятий, не держали под надзором громилы с мордой потомственного зверя-отморозка…

— Прости, пожалуйста. — Синьков по моему лицу догадался, о чем я думаю, и счел нужным извиниться. — Мои ребята перебдели. Сама понимаешь: избирательная кампания в разгаре, я в лидерах, мало ли что…

— Так вы знакомы? — дошло наконец до блондинчика.

Я закатила глаза, потом с намеком посмотрела на Синькова, и он опять не затруднился прочесть мою мысль, даже озвучил ее вслух:

— Сережа, ты дебил!

— С подбором кадров у вас провал, Павел Игоревич, — поддакнула вредная я. — Надо с этим что-то делать, с такой командой вы во власть не придете, а если и придете, то будете крайне неэффективны.

— Ну так иди ко мне в команду, — предложил-огрызнулся Синьков.

— Уже звали, спасибо, пока воздержусь. — Я встала со стула. — Мы разобрались с этим недоразумением, я могу быть свободна?

— Да. Еще раз извини. С меня компенсация морального ущерба.

— Договорились.

Я вырвала у блондинчика свою сумку, обошла по широкой дуге зверовидного альбиноса и вышла из гримерки, не отказав себе в удовольствии громко хлопнуть дверью.

За ней сиреной взвыл начальственный голос. Я уловила начало речи: «Вашу мать, придурки!» — и злорадно улыбнулась.

Сейчас этим гадам достанется!

Синьков знает, что журналистов обижать нельзя, не важно, свои они или чужие. Акулы пера барражируют в медиаглубинах без учета территориальных границ и в любой момент могут кого-то цапнуть за мякоть, а то и голову напрочь откусить. По заказу, по долгу сердца или просто по настроению — не важно. Лучше не рисковать и не злить тех, у кого есть зубы и привычка регулярно их точить.

Коварно ухмыляясь, я пошла назад в ресторан и в дверях столкнулась с Иркой.

— Куда ты делась? Я тебя ищу, ищу! — накинулась она на меня. — А сумка моя на стуле без присмотра стоит, а камея на столе валяется, а она, между прочим, еще бабушкина, винтажная, из слоновьей кости!

— Слоновой, — машинально поправила я. Выглянула из-за плеча подружки, посмотрела на наш столик и увидела, что за ним сидит Милорада Петровна. — Там же Макарова, ты могла бы не беспокоиться о своих вещах.