Цыганочка без выхода

Милорады Петровны хватило на пятьдесят две минуты. За это время мы с Иркой узнали массу интимных подробностей сценической и закулисной жизни. И что особенно примечательно: несмотря на то что я не была знакома и с половиной фигурантов, а Ирке и вовсе каждое первое имя было неизвестно, мы слушали Милораду Петровну с неиссякающим интересом!

— Вот она — великая сила искусства! — уважительно молвил мой внутренний голос — приглушенно, почти шепотом, чтобы не помешать мне слушать вещающую актрису.

Она волшебным образом преобразилась. Куда пропала дряхлая старушка с трясущейся головой и артритными лапками? Милорада Петровна как будто помолодела и заискрилась энергией. Ее глаза округлялись, прищуривались, подмигивали, прикрывались в восторге и снова распахивались. Голова, еще недавно поникшая, словно увядший цветик, поднялась на распрямившейся шее гордо, как у молодой кобры, и двигалась с легкостью, решительно отвергающей сколиоз и возрастные болезни суставов: профиль, анфас, левый полуанфас, правый полуанфас… Взгляд исподлобья, из-под ресниц, «в угол — на нос — на предмет» — Милорада Петровна продемонстрировала всю классику жанра.

Вообще-то она спокойно могла читать нам, к примеру, таблицу умножения, мы все равно смотрели и слушали бы как зачарованные. Но монолог Макаровой был не только драматичен, но и весьма содержателен: даже я, профессиональный сборщик информации, узнала из него много нового.

По директору Молодежки Шульценбергу тюрьма плачет, потому что он получил субсидию от министерства культуры и теперь нагло завышает сведения о количестве и стоимости мероприятий, осуществляя таким образом хищение бюджетных средств. В Музыкальном назревает рейдерский захват: цыганская мафия сначала внедрила в коллектив своих людей на должности охранников, уборщиц, кассирш и билетерш, а теперь активно двигает их вверх и уже почти полностью захватила бухгалтерию. Главбух Кукольного отправляет деньги, выделяемые театру из госбюджета, прямиком в офшор. Прима Драмы Тамара Зюзюкина-Богуславская получила очередное звание лауреата престижного конкурса — и снова через постель, она по-другому и не умеет. Из ТЮЗа поперли ведущего актера Сашу Трофимова, который переспал с юной женой директора, тоже актрисой, но сидящей в декрете и отчаянно тоскующей по шекспировским страстям.

— Вот, кстати, вы не находите, что я сыграла бы Гертруду бесконечно лучше, чем эта блеклая дурочка? — Упомянув героиню Шекспира, Милорада Петровна вернулась к сегодняшнему бенефису.

— Вы слишком молоды для роли матушки Трунова, — одновременно и польстила, и съязвила хитрющая я.

Довольная Милорада Петровна басовито захохотала, запрокидывая голову. Очевидно, предполагалось, что при этом трогательно белеет обнаженное горло и бурно вздымается пышная грудь. На самом деле морщинистая коричневая шея бабули пугающе подергивалась, а до ее отвисшей груди колебания и вовсе не доходили, напрочь теряясь в складках шелка. Но я не позволила себе изменить выражение лица с восхищенного на встревоженное, как у Ирки. И даже незаметно наступила подружке на ногу, безмолвно призывая ее поправить собственную физиономию. Несмотря на то что Милорада Петровна в увлекательной форме драматического монолога вывалила на нас целую кучу информации, мы еще не узнали того, за чем, собственно, пришли.

— А как дела у Тарантино? — спросила я, дождавшись, пока бабуля Макарова отсмеется. — Он ставит что-нибудь новенькое, вы не в курсе?

— Вы снова льстите мне, милая Леночка! — Милорада Петровна игриво шлепнула меня по запястью. — Что бы вы там ни думали, а я простая провинциальная актриса, и Голливуд — не моя епархия!

— А Тарантино разве в Голливуде? Я думала, он местный, — сказала Ирка, и бабуля Макарова снова весело захохотала.

Тут я подумала, что для субтильной старушки два бокала шампанского — это много. Еще чуть-чуть, и у нас на совести будет пьяная бабушка.

— Поэтому спрашивай скорее, пока она еще относительно адекватна, — посоветовал мне внутренний голос.

И тогда я прямо спросила:

— А кто готовит постановку с актрисой типажа молодой Мордюковой, вы не в курсе?

— А кто-то ее готовит? — Милорада Петровна искренне удивилась. — Не может быть, я бы знала!

Ирка недоверчиво хмыкнула.

— А если бы и не знала, то все равно — не может быть! — заупрямилась старая прима. — Какой такой типаж молодой Мордюковой? Таких актрис давно не делают. Вы видели этих юных дурочек с театрального?

— Театрального факультета «Кулька»? — уточнила я.

Макарова кивнула:

— Там же одни худышки! Куклы Барби! Ноги от ушей, глаза на пол-лица, губы из силикона, брови из тату-салона — какая Мордюкова? Откуда? Таких могучих крестьянских баб уже в природе не осталось!

— Еще встречаются, — обиженно молвила Ирка, одернув блузку на груди.

— Но их остается все меньше, — напомнила я ей, прозрачно намекая на деятельность охочего до могучих баб маньяка.