Цзян Куй. И был мне сон. Стихи

На жухлых травах – дымка грусти.

Мелодия «Таньчунь мань»

В детстве у меня была мечта послужить в древнем Мянь²⁷, в те края и сестру выдали замуж. Когда вырос, лет двадцать наезжал туда, и не только потому, что любил сестер и племянников. А зимой года бин-у²⁸ почтенный Цяньянь²⁹ пригласил меня прогуляться по рекам Тяо и Чжа. Конец года грозил снегом, так что я даже хотел было отказаться от поездки. А эту мелодию написал, прощаясь с друзьями Чжэн Цыгао, Синь Кэцином, Яо Ганчжуном.

На жухлых травах – дымка грусти,

закат сошел в вороньем грае,

песчаные воронки ветер крутит.

Бывало, в теплом малахае,

беспутен, гарцевал в Чжантае³⁰,

сбивая плетью комья снежной мути.

По свету странствовал немало…

И что осталось?

От грусти кисть устала.

Здесь, на челне, – давнишние друзья,

им душу отворить сумею я.

Так мало встреч! Разлук сплошная мука.

И в павильоне меж бамбуков³¹

не удержал слезы тоски.

Спят гуси на притихшем плесе,

уходят рыбаки,

и старцам отдых тут совсем не весел.

Ну, что же… Над рекой луна

к востоку хочет

направить путь челна.

Когда еще нам встреча суждена

в смятенье слив весенней ночью?

Над пустыней луна холодна.

Мелодия «Цуйлоу инь»

Зимой года бин-у³² периода чунь-си³³ в Учане³⁴ была возведена башня Аньюань. Мы с Лю Цюйфэем и еще несколькими приятелями участвовали в церемонии ее открытия, и я написал эту мелодию. Через десять лет я снова приехал в Учан, и приятель рассказал мне, что как-то, пришвартовав лодку на отмели Попугаев³⁵, услышал, как юная певичка поет мою давнюю мелодию. Это умилило меня в моем нынешнем одиночестве.

Над пустыней луна холодна,

тихий град окружает стена,

царской милостью нынче гулять дозволяют народу³⁶.

За стеною распелась зурна,

кочевая музыка слышна

из шатрового свода.

Башня взмыла к небесному свету,

парапетом багряным одета

до стрехи изумрудного цвета.

Там полно чаровниц,

нарумяненных лиц,

шелестит ветерок до рассвета.

В месте этом

оказаться и должно поэту,

на святом журавле снизойдя с поднебесья

для забавы со всеми вместе.

С башни яшмовой вижу вдали,

что душистые травы легли

протяженностью в тысячи ли

до небесной границы…

Ритуальным вином можно горечи смыть,

поумерить в цветах свою прыть.

А за склоном заката

сумрак скрылся куда-то,

и вот-вот прояснится.

В шутку – Чжан Чжунъюаню.

Мелодия «Мэй у»

В плакучих ивах сад ночной,

затянут берег мхом.

Чтоб больше не страдать тоской,

ты ускакал в веселый дом,

где ждет за пологом двойной вуали

Фэйянь³⁷ пленительная в зале

и чаши, полные вина.

Услышав страстные напевы,

ты тут же возжелаешь деву.

В руке – рука,

сердца взмывают в облака,

и ночь не так уж холодна.

Страсть ненасытна,

но вдали – разлуку видно.

И, башмачок прижав к груди в отчаянье,

ты сочинишь душистое посланье.

Пока не прозвучит назавтра гонг прощальный

с причала,

страсть утолить весны пьянящей поспеши.

Когда покроет землю алым,

придет печаль души,

и даль сокроет мга.

А если руку вновь найдет рука,

в бескрайность волн

умчит вас вместе челн³⁸.

Мерзлым багрянцем осень осыпала пруд.

Мелодия «И вансунь»

Мерзлым багрянцем осень осыпала пруд,

тучкой летучей по свету скитаюсь прочь.

Волей чужой я оказался тут.

В муках любовных пут,

сирый луань, вопияю за ночью ночь³⁹.

Пара уточек в заводи.

Мелодия «Синхуа тянь ин»

В конце года дин-у⁴⁰, зимой, я отплыл из Мянькоу⁴¹ и на второй день первого месяца года дин-вэй⁴² достиг Цзиньлина⁴³. Смотрел на север – и думал о Чу⁴⁴. Стоял чудный день, и я поставил парус, чтобы продолжить путь по волнам.

Пара уточек в заводи тенью зеленой одета.

Милый персик мой, где ты?

Ты звала, ты стояла на берегу.

С пухом ивы, весна, унеси к ней мою тоску!

Не спешу,

прислонясь к гребку,

еще миг подожду.

До Цзиньлина в пути

все звенело чивиканьем птиц,

видно, воды реки

знали горечь моей тоски.

Плесы все заросли, будет трудно вернуться назад,

день уходит в закат.

Поплыву-ка туда…

Но куда?!