Туарег 2

– Ну, настоящий карикатурист преувеличивает дефектные черты, уменьшая хорошие, а я как «советник по съемкам» подчеркивал положительные и уменьшал плохие.

– Фокусник, короче, – засмеялся Дюпре.

– Ну да. И мой фокус заключается в том, чтобы попытаться спасти жизнь заложникам, но сделать это так, чтобы все поверили, будто за рамками нормального абсолютно ничего не происходит.

– Не сомневаюсь, у тебя получится.

– Ну, я же профи. Я все сделаю очень, очень хорошо, ведь это часть моей работы.

– Тут мы с тобой похожи. Я тоже привык хорошо выполнять свою работу. Вопрос в том, что я бы предпочел не участвовать во всем этом – ни хорошо, ни плохо. Видишь ли, я – бретонец…

– Ну и что?

– А то, что все мое детство прошло в маленьком рыбацком селении. Но моя семья, семьи наших соседей однажды лишились возможности заниматься промыслом. Прибрежная зона была отравлена нефтяным выливом из танкера, который раскололся надвое как раз напротив поселка. Так вот, компания, которая зафрахтовала этот танкер, хотя знала, что судно изъедено ржавчиной и катастрофа может произойти в любой момент, каждый год вкладывает миллионы в эти проклятые ралли.

– Но ведь это не связано с твоей работой.

– Еще как связано. Если б не тот случай, сотни рыбаков не оказались бы на грани разорения, тысячи морских птиц были бы живы… А я вынужден принимать участие в том, от чего меня воротит. Вынужден, потому что должен кормить семью. И этот инцидент – я имею в виду инцидент с заложниками – заставил меня задуматься над тем, каковы мои настоящие приоритеты. – Он глубоко вздохнул. – Хотя, скорее всего, когда все это закончится, я загоню правильные мысли в задницу и в будущем году снова соглашусь подработать. Ты же сам сказал, за месяц ралли я получаю больше, чем за весь год.

* * *

Ночь была в самом разгаре, когда Нене Дюпре убедился, что груз хорошо закреплен, одним глотком осушил чашку очень горячего и очень крепкого кофе, пристегнул ремень безопасности и приготовился к взлету.

Ночные полеты были для него привычны. Он не боялся столкновения со скалами, и самым большим удовольствием было – встретить восход солнца над линией горизонта.

Африканские рассветы и закаты он считал роскошным бонусом к контракту. И одной из причин, по которой можно было снова ввязаться в обслуживание ралли.

Нене Дюпре был сыном и внуком колонистов, которые были вынуждены возвратиться на историческую родину, когда Франция окончательно утратила свои обширные африканские владения. Как и они, он продолжал нести в крови любовь к Черному континенту. Месяц, посвящаемый гонкам, был для него не только работой, но и возможностью прикоснуться к миру, который ему снился.

Пилотирование вертолета само по себе доставляло Нене удовольствие, а полеты над африканскими просторами это удовольствие удваивали. Он чувствовал себя орлом, свободно парящим в небе. Нигде больше он не испытывал такого.

Он набрал высоту, улыбнулся тому, что восток потихонечку начинает светлеть, и, описав широкий круг, направил машину курсом на далекий колодец Ахамука.

Гасель Сайях поджидал его, сидя у входа в шатер; он не сделал ни единого жеста, пока пилот не подошел с приветствием:

– Ас-салям алейкум! Почтительно прошу твоего гостеприимства.

В глазах туарега промелькнула улыбка, и он ответил с некоторым оттенком юмора:

– Метулем, метулем! Вижу, ты выучил урок. С этого момента ты находишься под моей защитой, но если по какой-то причине поведешь себя не так, как подобает гостю, я тебя подвергну страшной казни.

– Насколько страшной?

– Обезглавлю.

– Оу… Ладно, сделаю все, чтобы не потерять голову. – Дюпре показал в сторону вертолета. – Я доставил канистры с водой, провиант, медикаменты, теплую одежду и спальные мешки… Надеюсь, этого хватит.

– Они выполнят мои требования?

Дюпре вытащил сигарету, вторую протянул своему собеседнику, но тот отстранил ее движением руки.

– Не знаю! – сказал пилот. – Правда, не знаю. Вот уже одиннадцать лет я работаю на ралли. Как обычный исполнитель, я всегда восхищался организацией соревнований и тем, как руководство действует в трудные моменты. Но есть что-то такое, чего я никак не могу понять.

– И что же?

– Бесчеловечность руководства. Иногда у меня возникает впечатление, что для тех, кто сидит в оргкомитете, нет разницы между людьми и машинами. Они на всем делают деньги. Всюду реклама, на каждом автомобиле, а один квадратный сантиметр рекламы стоит почти четверть этого навороченного авто. Лидеры гонки, да и просто колоритные личности красуются на телеэкранах всего мира, их участие, конечно, проплачивается, но это дает свои плоды. Везде только и слышно: гонка, гонка, гонка… – Дюпре искоса посмотрел на туарега и спросил: – Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Силюсь понять, но, если честно, не очень-то хорошо получается.

– Ничего удивительного, ибо даже я, погруженный в это, не все схватываю. Если совсем просто – все силы направлены на то, чтобы вбить в мозг: ралли – главное событие года.