Туарег

Они уставились на него, не веря своим глазам. Он не был мертв, не превратился в соляной столб посреди себхи. Он стоял здесь, перед ними, решительно сжимая оружие, с офицерским револьвером на поясе. И его глаза – единственное, что он позволял разглядеть на своем лице, – ясно говорили, что Гасель нажмет на курок при малейшем признаке опасности.

– Воды! – потребовал он.

Лейтенант кивнул головой, и один из солдат дрожащей рукой протянул фляжку. Туарег отступил на два шага, слегка приподнял покрывало и, не сводя с них взгляда, держа винтовку в одной руке, с жадностью начал пить.

Лейтенант попытался потихоньку дотянуться до кобуры, валявшейся на сиденье автомобиля, однако дуло винтовки уставилось прямо в него, и он заметил, как напрягся палец туарега. Он замер, пожалев о своем порыве, сознавая, что не стоит рисковать жизнью, чтобы отомстить за капитана Калеба.

– Я думал, что ты мертв, – сказал он.

– Я знаю, – сказал туарег, напившись. – Я тоже в какой-то момент так подумал… – Он протянул руку, отобрал у одного из солдат тарелку и начал есть пальцами, слегка приподняв лисам. – Но ведь я имохаг, – заметил он. – Пустыня меня уважает.

– Да уж, вижу. Любой другой на твоем месте умер бы. Что теперь ты собираешься делать?

Гасель кивком указал на джип:

– Ты отвезешь меня в горы Сиди-эль-Мадья. Там меня никто не найдет.

– А если я откажусь?

– Мне придется тебя убить, и меня отвезет один из них.

– Они этого не сделают, если я прикажу им этого не делать.

Туарег бросил на него долгий взгляд, словно оценивая, насколько глупо то, что он только что сказал.

– Они тебя не услышат, коли ты будешь уже мертв, – изрек он. – Я ничего не имею против них… – И добавил: – И против тебя… – Мужчина сделал паузу и спокойно заметил: – Хорошо знать, когда выигрываешь и когда проигрываешь. Ты проиграл.

Лейтенант Разман кивнул в знак согласия.

– Ты прав, – признал он. – Я проиграл. Когда рассветет, я отвезу тебя в Сиди-эль-Мадья.

– Когда рассветет – нет. Сейчас!

– Сейчас? – Он изумился. – Ночью?

– Скоро взойдет луна.

– Ты спятил! – воскликнул он. – Даже днем по эргу можно ехать с трудом… Из-за камней лопаются шины и ломаются оси. Ночью мы и километра не проедем.

Туарег не сразу ответил. Он протянул руку, взял тарелку у второго солдата и, сев на землю со скрещенными ногами и прислонив винтовку к колену, жадно поглощал еду, почти давясь.

– Послушай-ка… – объявил он лейтенанту. – Если мы доберемся до колодца в Сиди-эль-Мадья, ты останешься жив. Если не доберемся, я тебя убью, даже если это произойдет не по твоей вине. – Он дал ему время подумать над сказанным и под конец добавил: – И помни, что я – имохар и всегда держу свое слово.

Один из солдат, совсем молодой паренек, убежденно произнес:

– Будьте осторожны, лейтенант. Он сумасшедший и, думаю, способен поступить так, как говорит.

Туарег даже ухом не повел. Он лишь пристально посмотрел на солдата, а затем наставил на него винтовку.

– Раздевайся! – приказал он.

– Что ты сказал? – недоверчиво переспросил парень.

– Чтобы ты разделся… – Затем наставил винтовку на второго: – Ты тоже.

Они заколебались. Попытались протестовать, но голос туарега звучал так повелительно, что солдаты, видно, поняли, что ничего другого им не остается, и начали медленно стягивать с себя форму.

– Ботинки тоже…

Они сложили вещи перед Гаселем, тот подобрал их свободной рукой и бросил на заднее сиденье машины. Залез в нее, сел и кивнул головой Разману:

– Пора, луна уже взошла… Поехали!

Лейтенант посмотрел на своих ребят, совсем голых, и им овладело глубокое чувство возмущения. Несколько мгновений он был готов воспротивиться и даже обменялся с ними взглядами, но они отказались, замотав головами, и тот, что моложе, устало заметил:

– Не беспокойтесь за нас, лейтенант… Ажамук за нами приедет.

– Но ведь на рассвете вы умрете от холода… – Он повернулся к Гаселю: – Дай им хотя бы одеяло…

Туарег, казалось, уже было согласился, но в итоге отказался, и в его тоне звучала насмешка, когда он произнес:

– Пусть зароются в песок. Он защитит их от холода и поможет похудеть.

Разман машинально поднес руку к голове, отдавая им честь, завел мотор и зажег фары, однако в спину ему тотчас же уткнулось дуло винтовки:

– Без огней!

Он погасил их, но при этом обреченно покачал головой.

– Ты спятил!.. – хмуро пробормотал он. – Совсем спятил.

Подождал, пока его глаза вновь не привыкнут к темноте, и наконец медленно тронулся с места, наклонившись, насколько возможно, вперед, пытаясь разглядеть препятствия на пути. В течение трех первых часов они двигались медленно и тяжело, пока Гасель не сказал ему, что можно включить фары, и тогда они поехали быстрее. В результате одно из колес почти тут же лопнуло.

Лейтенант, весь взмокший, чертыхаясь, менял его под неотступным прицелом винтовки; он сделал над собой усилие, чтобы, пользуясь случаем, не запустить в туарега разводным ключом и не сцепиться с ним врукопашную, что положило бы конец тягостной ситуации.