Туфли с дырочками

Люба откинулась на спинку стула и запустила руки в свои волосы идеального розового оттенка. Ей до сих пор хотелось только кричать, что всё это несправедливо, но она так и не решила, за кого ей больше обидно — за себя или за него. Правда всегда давалась Любе с трудом.

Десять лет назад самообман познакомил их друг с другом. Десять лет назад они даже приняли его за любовь. И вроде бы десяти лет достаточно, чтобы признаться в этом, а они всё молчали и искали причину.

Люба просто хотела быть счастливой. Разве она в этом виновата?

— «Достанутся»? — переспросила она, делая вид, что не понимает, о чём речь.

— Да, Люб, — ответил Коля, снова зачем-то подыгрывая ей, будто бы говорить об этом было просто. — Скоро третья химиотерапия, и хоть опухоль не растёт, я готовлюсь к худшему.

Коля просто хотел быть честным. Разве он в этом виноват?

Три года назад на плановом осмотре Николай узнал об агрессивной опухоли желудка. Он понял это не сразу, но такой же диагноз забрал жизнь у его знакомого — врача, благодаря которому теперь Коля знал, что, когда и как делать. Но всё равно боялся. Но всё равно надеялся.

2 года назад Николай, наконец, посмотрел правде в глаза — с вызовом, с обвинением. Первым делом запретил себе говорить, что всё будет хорошо, запретил себе в это верить, потому что знал, что будет очень-очень-очень трудно.

Как подготовиться к химиотерапии. Снимки, мониторинги. Как сказать близким о диагнозе. Коля читал посты своего знакомого и делал всё так, как тот велел.

Только вот Люба просто хотела верить, что всё будет хорошо. Разве она в этом виновата?

Когда они познакомились на курсах повышения квалификации Николай был именно таким, как хотела Люба: преуспевающий молодой человек, профессиональным достижениям которого хотелось завидовать и восхищаться. Рядом с ним все замечали и Любу, потому что знали, что такой человек не станет общаться с кем попало. Кажется, ей понравилось именно это. Тогда чувство комфорта было для девушки важнее самой любви, или комфорт и был её определением.

Люба просто запуталась в понятиях, а Коля вдруг стал доверять ей настолько, что влюбился. С самого детства он искал для себя значимого взрослого, и Люба в свои 25 лет идеально подходила на эту роль.

Он просто хотел быть счастливым. Разве он о многом просил?

***

По телевизору совершенно очаровательный скелет пел мальчику какую-то песню под гитару. Диана не слушала. Она сидела в кресле, поджав колени в груди, и смотрела в одну точку.

— То есть ты новая жена моего папы?

Толя всегда умел удивлять своими прямыми вопросами. Вот и теперь он сидел на диване напротив Дианы и смотрел без малейшего осуждения, с искренним любопытством.

— Мы не женаты, Толь, — ответила девушка и улыбнулась.

— Понятно, — сказал мальчик и снова принялся за кукурузные палочки.

К его румяным щекам прилипли жёлтые крошки. Он снял школьную форму и теперь сидел в майке и домашних шортах, по-турецки сложив ноги. Диана смотрела на него и не понимала, как возможно было жить в мире, не зная этого мальчика.

— Но вы любите друг друга, — больше утвердительно сказал Толя, продолжая жевать.

— Да.

— Это хорошо.

— Хорошо, — задумчиво повторила она.

— В буддизме считается, что чем больше после нашей смерти на земле остаётся людей, которые нас любят, тем лучше нам будет там. В раю. Или как это называется в буддизме? Рай? Бабушка говорит, что рай.

Он сказал это так просто, что Диана растерялась. Николай очень просил её не говорить Толе правду, и она усердно стискивала зубы и продолжала улыбаться, глядя в детские глаза. Она видела, что он всё понимает, потому что обманывать себя и внушать обратное так, как это делал Коля, ей не хотелось.

— Я не знаю, — пожала плечами Диана.

— Как ты думаешь, мама любит папу?

Толя в кукурузных крошках очень серьёзно посмотрел на девушку, и она тепло улыбнулась в ответ.

— Думаю, да.

— Тогда… — он посчитал в уме и загнул несколько пальцев на руке, — это уже пятеро: бабушка, дедушка, я, ты, мама… Не знаю, достаточно ли это. Может быть стоит поговорить с друзьями, рассказать им побольше про папу. Он ведь точно им понравится!

— И что же ты им расскажешь?

— Я… — ненадолго задумался Толя. — Расскажу, что папа любит Лего Майнкрафт и делает бумажные самолётики, которые летят дальше обычных, что он боится собак, но всё равно всегда прячет меня за спину, если видит впереди какого-нибудь бульдога без намордника. Что он очень медленно водит машину и называет себя при этом «Гонщиком Формулы-1». Он смешной…

Толя вдруг замолчал и уткнулся в тарелку. Его веки медленно опускались и поднимались, и на ресницах оставались крупные капли слёз.

— Они же до сих пор думают, что я ничего не понимаю?

Диана села на край кресла и потянулась к мальчику, положила ладонь ему на колено. Сколько раз она вела подобные разговоры с родными пациентов на своём отделении? Сколько раз она видела слёзы, гнев и надежду?

Но никто не предупреждал, что всё это никак не подготовит её к разговору с маленьким мальчиком, который так долго позволял родителям обманывать себя.