Туфли с дырочками

— Они любят тебя и выбирают безопасность, а не правду, — Диана постаралась сказать это как можно убедительнее, но обманывать она никогда не умела. — Они боятся. За тебя. За себя.

— Я знаю, — кротко ответил Толя. — Но ты ведь тоже боишься.

Диана кивнула.

— Им есть что терять.

«Сбережения и воспоминания», — так сказал Коля своей жене. Сбережения. Воспоминания. И Толя.

Взрослые просто сначала надевают кислородную маску на себя, смиряются с мыслями, находят нужные слова, и только потом помогают ребёнку. Только кто знает, сколько времени необходимо, чтобы помочь самому себе. Порой это очень-очень-очень трудно.

— Это хорошо, что вы с папой встретились, — сказал Толя, глядя на свои пальцы. — Ведь чем больше людей его любит, тем лучше ему будет там, да?

***

— Думаешь это любовь? — сказал дианин отец, когда узнал об её отношениях с Николаем. — ДУМАЕШЬ ЭТО ЛЮБОВЬ?!

Он был бывшим военным (если вообще для общества существуют «бывшие военные» и «бывшие жёны»), поэтому когда он повышал голос это звучало достаточно угрожающе. Но Диана привыкла, поэтому просто отодвинула тарелку отца подальше от края стола. Мама расстроится, если он разобьёт ещё одного представителя из её коллекции керамики.

— ДИАНА!

Девушка посмотрела на отца. В его иссиня чёрных волосах совсем недавно стала появляться седина, а бугристые плечи всё так же выступали из-под футболки, широкая грудь ходила ходуном от гневного дыхания.

— На что ты злишься?

Пётр в недоумении взглянул на дочь и свёл густые брови над переносицей.

— Злюсь, — уже спокойнее кивнул он. — Злюсь, потому что ты молодая девчонка, а хочешь пустить свою жизнь коту под хвост!

— Ты так считаешь?

— Да!

— А я нет.

Пётр выставил указательный палец и несколько раз громко ударил им по столу.

— Это всё мать, — уличающе протянул он. — Это она научила тебя этому спокойствию, которое так действует на нервы! С самого детства ты плачешь по любому поводу, но иногда вдруг становишься такой спокойной. Она такая же! Твоя мать!

— Я знаю, — понимающе кивнула Диана. — А вот плакать меня научил ты.

— Я?! — взревел мужчина, и его голос ударился о стены, зазвенел в подвешенных над плитой сотейниках и кастрюлях и, наконец, затих. — Я…

Мальчики не плачут, особенно, если эти мальчики всю жизнь мечтали стать военными. Но ещё мальчики однажды встречают тех, кто разрешает им быть собой. Для Петра таким человеком стала Диана — девочка, появление которой спустя долгие годы безуспешных попыток стало для них с женой откровением. В день, когда она родилась, он узнал, что слёзы — это не страшно, поэтому просто сидел на полу в квартире и плакал в телефонную трубку. «Она уже с нами, всё хорошо», — тихо успокаивала его жена.

Мама рассказывала эту историю тысячи раз. И всегда тепло добавляла «Вот он-то и научил тебя плакать».

Мужчина строго посмотрел на дочь, провёл рукой по жёсткой щетине. «Гордись, что мы научили её не бояться говорить нам правду», — повторяла жена как мантру. И Петя гордился. Только почему его не спрашивают, нужна ли порой ему эта правда?

— Он был пациентом на твоём отделении? — буркнул мужчина.

— Был, да.

— И ты знала, что…

— Я знала, что он болен, пап, конечно, знала.

Пётр с силой ударил по столу и потряс головой.

— И ты всё равно считаешь, что это любовь?!

— Да.

— Да как такое возможно, Диана, послушай себя!

— Я послушала, послушала себя, пап. Всё хорошо.

Он не был в этом уверен. Он боялся, как только умеют бояться повзрослевшие мальчики за своих дочерей.

Нас не учат любви, счастью, горю. Кто-то говорит, что жизнь — это череда достижений, кто-то считает её путём от одного счастливого мгновения до другого. Нам приходится выбирать, кого слушать, пока мы, наконец, не расслышим сами себя.

Диана очень хорошо знала, что любовь и спасение — это разные понятия, но в её жизни случился Николай. Совершенно рядовой пациент для их отделения, с совершенно привычными для Любы проблемами однажды поймал её взгляд и улыбнулся. И она согласилась его спасти.

Уверена ли она, что это любовь? Да. Почему она его любит?

Нас не учат любви, и это позволяет не отвечать на такие вопросы.

Его счастье вдруг стало для Дианы жизненно необходимым. Это она знала точно.

— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ему помочь, — сказала Диана отцу.

— Он же был женат?

— Да, и у него есть сын.

— Так почему ты, а не они?! — продолжал протестовать Пётр.

— А почему они?

— Они его СЕМЬЯ, Диана! Да что ж такое!

— И я, — она положила руки на стол и уверенно посмотрела на отца. — И я его семья.

***

— Мне жаль, — наконец, нашла в себе силы Люба. — Но если опухоль не растёт, разве это не значит, что…

Мужчина остервенело замотал головой, и Люба замолчала.

— Это совершенно ничего не значит, Люба. В том-то и дело!

«Ты до сих пор ничего не понимаешь!», — хотел добавить Коля, но, кажется, он больше не имел права её в этом обвинять.

— Извини, — осторожно промолвила девушка, уставившись в давно пустую чашку.

— Да ладно. Я просто хотел, чтобы ты знала, что я не забуду про тебя, когда умру.