Тульский детектив

– Хорошо, – сказала она ровным и спокойным голосом, – я всё расскажу Вам, чтобы Вы поняли. Только для этого. Остальное мне неважно. Только чтобы Вы всё поняли с самого начала. Я родилась в нищей, но многодетной крепостной семье. Как-то мимо с охоты проезжал Алексей Константинович, он тогда был ещё достаточно молод. И он обратил своё внимание на меня. В те времена это было абсолютно нормально для барина – взять себе в дом понравившуюся крестьянку. Это делают и сейчас, только, я думаю, меньше. Мне даже понравился этот молодой барин и дом, в который он меня взял. В тот день я ещё не понимала, что он всегда носит на людях маску, маску благородного господина, а на самом деле он очень жестокий человек. Я узнала это, когда он пришёл ко мне ночью. На следующий день я сбежала, но меня поймали и… Опустим это. Раньше с крестьянами можно было делать всё, что угодно. И мне пришлось остаться, но не только поэтому. Алексей помогал моей семье едой и деньгами. Такое тоже было принято. Они стали жить относительно сыто, поэтому я оставалась и терпела всё это ради них.

Потом Торотынский женился. Однако, он не мог делать со своей благородной женой то, что делал со мной, иначе кто-нибудь мог узнать, и маска благородного господина была бы сброшена. В какой-то момент я забеременела, и Варвара Анатольевна стала что-то подозревать. Потом родился Михаил, и Торотынский снова начал посещать меня по ночам. Однажды случилось то, что когда-то должно было случиться: она нас застала. Она ничего не сказала, и они не разговаривали несколько дней. Потом приехал её брат и увез ее из имения. Я предложила способ, как малым позором избежать большого. Торотынский объявил Михаила своим сыном, а жену – сбежавшей изменщицей. Ему даже стали сочувствовать. Конечно, всю челядь пришлось сменить. Алексей всех продал куда-то на Кавказ за бесценок. Так мы и стали жить. У меня не было обязанностей прислуги по дому, и от скуки я начала учить грамоту. Торотынский, увидев это, даже нанял мне учителей. Не знаю почему, может, совесть, а, может, надоела моя невежественность. Я оказалась способной. Постепенно я начала заниматься делами имения, поскольку Алексей был равнодушен к ним. Охота, балы и светские ужины – вот такой был круг его интересов. Потом отменили крепостное право, и через какое-то время я поняла, что денег становилось всё меньше и меньше, расходы превышали доходы. Но Торотынский ничего не хотел об этом слушать. В то время я уже была управляющей имением, и стала присутствовать на некоторых ужинах. На одном из них я услышала рассказ про Бобринского и сахарный завод. Трудно было поверить, что сахар можно было делать из свеклы, а ещё зарабатывать на этом хорошие деньги. Я попросила Алексея, и он организовал мне поездку на завод. Там я сразу поняла, что это единственный способ сохранить имение. Я купила оборудование и набрала рабочих. Сначала Алексей снисходительно относился к этой затее, считал моим капризом и увлечением, но потом узнал, что я потратила на это последние свободные деньги. Он был страшно зол. В ту ночь мне пришлось очень плохо, и я несколько дней не выходила из комнаты, сказываясь больной. Что, в принципе, было правдой. Он приказал закрыть завод и распустить людей, не понимая, что он не вернет деньги и потеряет возможность их заработать. Люди на заводе потеряют работу, а имение уйдет с молотка. И тогда я решилась.

– Вы его отравили, – догадался Столбов.

– Да, – без выражения каких-либо эмоций на лице сказала Людмила Ивановна. – Я не могла позволить ему пустить нас всех по миру.

– Но я всё равно не понимаю. Сейчас же у Вас всё хорошо. Сошко сказал, что Вы даже собираетесь второй завод открывать. Что могло произойти такого, что потребовалось убить Медведева?

– Мглевская, – коротко ответила Людмила Ивановна. – Произошла Мглевская. Они гуляли в саду, была уже весна, и окно в моей комнате было открыто. Я слышала каждое слово. Она сказала, что я ей не нравлюсь, что я слишком высокомерная, что она не потерпит меня в своём доме, и хочет, чтобы Михаил меня уволил до свадьбы.

– И что Михаил? – спросил Илья Петрович.

– Михаил ответил, что обдумает, как это устроить.

– И Вы попытались отравить Мглевскую?

– Это был мой дом, который я построила своими руками, который я выстрадала. И что? Меня должны были просто выгнать из него? Никакой благодарности за все эти годы работы и унижений?

– Но почему бы Вам не сказать Михаилу, не признаться, что Вы его настоящая мать?

– Знаете, когда он был маленький, я была очень привязана к нему, но тогда был жив Алексей, и я не могла сказать. А когда он подрос, он стал слишком похож на него. Одно лицо. Вы этого не поймете. У Михаила то же лицо, та же походка, тот же голос. Того самого человека, который навещал меня по ночам. Он стал мне неприятен.

– Почему же, я понимаю, – сказал Столбов. – Но Вам не удалось отравление, Мария Александровна выжила.

– Да, я не хотела, чтобы она умерла у меня за столом и положила слишком мало отравы. Она выжила. Я стала ждать другой удобный случай.

– И тут приехал капитан Медведев…