Туман

Бентли позвал жену. Она пришла из квартиры напротив, ориентируясь по его голосу, и склонилась над ним, пока он рассказывал ей, что они решили. Она была еще совсем юной девушкой, не больше восемнадцати, и в этот час она всей душой была предана мужу.

— Я останусь с тобой, Уилл.

Никто не мог ее переубедить. На каждый настойчивый довод она отвечала презрительным смехом. Ни одна из озвученных ими причин не перевешивала любви к мужу.

— Я лучше умру вместе с ним. Не говорите мне больше ничего. Пусть сторож летит, — сказала она. Бентли поцеловал ее в темноте, которая показалась ему чуть светлее благодаря ее верности и любви, и жена заплакала у него на груди.

— Вывезите бедняжку леди Семпл отсюда поскорее, — сказала она, — иначе она погибнет.

Все понимали, что это правда. Слово взял лорд Жервез:

— Значит, летят леди Семпл, мисс Семпл, я и сторож. Хотя шар может выдержать пятерых. Как жаль.

— Так у вас будет больше шансов, милорд, — сказал Бентли.

Чем выше они смогут подняться, тем вероятнее попадут в воздушный поток, способный вынести их прочь из Лондона. Но они понимали, что этого может и не случиться.

— Не теряйте времени, — сказал Крэбб. Он был сильнейшим из всех собравшихся.

Им был необходим сильный человек, ибо туман мог стать еще хуже, гораздо хуже, чем сейчас. Тяжелый дым от множества пожаров стелился по земле; безветрие губило их, но благодаря тому же безветрию они до сих пор не погибли.

— Идемте прямо сейчас, — сказал Крэбб. Он на руках понес леди Семпл на завод, и в пути она заговорила с ним.

— Спасите мою дочь, Крэбб. Мне ни за что не выбраться отсюда живой.

— Мы спасем вас обеих, и никаких исключений, миледи, — радостно сказал Крэбб.

— О, какой кошмар, — простонала она. — Я ослепла, Крэбб? Я ничего не вижу… ничего! Я задыхаюсь!

— Вы увидите солнечный свет, свет божий, через каких-то полчаса, миледи, — сказал Крэбб. — Там, наверху, сияет свет — он должен там быть, думайте об этом. Прекрасный солнечный свет, такой яркий, какого я не видел последние десять лет, с тех пор как последний раз увидел в Индии. Там, наверху, солнце, миледи. Я помню сверкающие храмы из золота и мрамора. О да, там, наверху, светит солнце.

Они дошли до завода и шагнули внутрь. Сторож нервно поприветствовал их.

— Не оставляйте меня тут, джентльмены, не оставляйте, — в ужасе заплакал он.

— Молчи, — сказал Крэбб. — Никто тебя не оставит. Незачем скулить.

Но сторож был уже полубезумен. В Лондоне тысячи людей сошли с ума, и скоро эти тысячи превратятся в десятки тысяч. Да, там, наверху, сияло солнце, так сказал Крэбб. О, какой же он храбрый человек! Мог ли там быть солнечный свет, или солнца уж и не осталось в небе?

Они подняли больную женщину в корзину и уложили ее голову на колени Джулии. Сторож вцепился в переплетения прутьев и поспешно забрался внутрь. Но Жервез Норт обратился к Крэббу и Бентли.

— Оставайся здесь, если сможешь, Крэбб. Ты, Бентли, возвращайся к жене. Ей будет одиноко. Вы оба храбрые мужчины — храбрейшие. Я чувствую себя подлецом, оставляя вас здесь. Только не уходи, Крэбб. Если на высоте не будет ветра, мы приземлимся здесь. Здесь! Ты понял?

Все всё поняли и обменялись рукопожатиями.

— Я хотел бы пожать руку и мисс Джулии, милорд, — странным дрожащим голосом произнес Крэбб.

— Да, да, — сказал лорд Жервез.

И Крэбб обратился к девушке.

— Вы позволите пожать вам руку, мисс?

Джулия тихонько плакала.

— О да, вы храбрый человек.

— Несколько лет назад вы сказали: «Слепой бедняжка», — проговорил Крэбб. И нежно поцеловал ее руку. — Прощайте, мисс.

Жервез уже сидел в корзине.

— Все, Крэбб, можешь отпускать, — сказал он. — Прощай, Бентли; прощай, Крэбб.

— Удачи, и пусть для вас всех сияет солнце, — сказал слепой.

Они с Бентли стали медленно ослаблять веревки, намотанные вокруг тяжелой железной трубы, что лежала возле огромного котла.

— Я держу конец веревки, — сказал Крэбб. — В сторону, Бентли. Прощайте, сэр. Прощайте, мисс.

Шар был невидим, как и корзина; весь мир казался ужасным и пустым.

— Отпускай, — скомандовал Жервез.

Он услышал снизу крик: «Прощайте!» — и понял, что земля отдаляется. Он крепко сжал руку Джулии. Леди Семпл лишилась чувств и затихла. Сторож смеялся. Но Жервез смотрел вверх… вверх!

Над головой он что-то разглядел: что-то мутное, расплывчатое — пустоту. Она была почти черной, но видимой; сперва проявились коричневые краски, затем желтые, затем серые. И вдруг — мазок чудесной синевы, и они оказались в волшебном, нестерпимо ярком дневном свете! Солнце сияло над их головами, а далеко внизу маячило удивительное облако, подсвеченное солнечными лучами.

Сторож странно хихикал. Джулия отпрянула от него и протянула руку к возлюбленному. Они снова взглянули друг на друга — зрение вновь вернулось к ним. Но Жервез весь перепачкался, работая над шаром; она едва его узнала. Даже голос его звучал странно.

— Слава богу! Как изумительно! — сказала она. Жервез склонился над ней и поцеловал ее.

— Моя дорогая! — отозвался он.

Леди Семпл застонала и очнулась.

— Где я? — спросила она.

— Под солнечным светом, — сказал Жервез.