Туман и гроза (СИ)

Кирилл смотрит на него сквозь мельтешащие тени и медленно поднимается. А потом выпускает всю силу, что горит в нём. По венам будто течёт расплавленное золото. Щит распадается, и тени рвутся к нему, чтобы тут же сгореть. Всё кончено. Только мягкий пепел лепестками вокруг.

— Любопытно. Вот только запомни, мальчик, — Шорохов подходит ближе и поднимает тростью подбородок Кирилла вверх. — Я не прощаю, когда мне перечат. Ночь в камере, отрезанной от силы.

Кирилл вздрагивает, но молчит. Он знает — это будет самая долгая ночь в его жизни.

***

Кирилл проносится по тонкому слою мира теней, за которым, как за пеленой, мерцает человеческий. Студенты врассыпную бегут к корпусам Академии, надеясь найти спасение за камнем стен. На лужайках остаются побросанные пледы, забытые впопыхах рюкзаки и сумки. Вокруг главного здания вздымается стена льда, потрескивая на солнце.

Разрыв границы похож на трещину, зависшую в воздухе и пульсирующую тёмным бордовым цветом. Кирилл проходит через неё, всё тело колет мелкими иголками. Сила вспыхивает внутри, рвётся упасть пламенем на землю.

Пахнет взрытой землёй и порохом. Текучие дымные тени носятся в воздухе, расточая запах тлена и смерти. Когтями они проводят по льду, как по стеклу, и нет ничего хуже этого звука.

— Кто закрывает печати? — Кирилл окружает себя щитом огня. Воздух плывёт маревом вокруг него, обдаёт жаром. Металл на полуперчатках прохладой ласкает разгоряченные ладони.

Дежурный страж по Академии испуган до смерти, его сила вспыхивает перед ним искрами и тухнет. Его трясёт, на лице ужас.

Концентрация, парень! Шорохова на тебя нет.

— Нам бы с тенями разобраться! — скрипит зубами страж старше, второпях вычерчивая руны ловушки на земле. Две или три тени учуяли стражей и соскользнули со стены, медленно направляясь к ним.

— Закроем печати — больше теней не появится, — Кирилл припадает на одно колено и касается руками земли, взывая к ней, чувствуя, как токи жизни впиваются в пальцы, прорастают внутри него.

— Вот и закрывай, раз такой умный! — огрызается старший страж. Он морщится от усилий и напряжения, бросая взгляды на круговорот теней перед ними. С губ готово сорваться заклинание, стоит хоть одной подобраться ближе.

Кирилл поднимает руку — и с неё срывается вихрь из камней и пыли, сметает ближайшую тень, маленькую и юркую, которая почти коснулась его щита. Металл перчатки обжигает ледяным пламенем, но зато сдерживает силу, не даёт растратить всё сразу.

Тень рвётся из клетки внутри, стучится в кости, и Кирилл ослабляет связь. Та проносится чем-то крылатым и огромным, распахиваясь во всей своей полуночной и смертоносной красоте.

Вопль боли доносится сбоку. Кирилл бросается к мальчишке, который уже окутан агатовой шипастой тенью. Её длинные изломанные пальцы скребут по позвоночнику. Страж извивается на земле, пальцы от боли зарываются в её мякоть.

По рукам Кирилла течёт пламя, опадая всполохами. Он выпускают тень всю, до остатка, до того, что дрожат нервы. Сейчас ему не нужны заклинания.

Кирилл сжимает ладонь в кулак, и огненный вихрь плащом накрывает тень, сдавливает её в объятиях. Пронзительный визг — и она опадает крошками земли.

Мальчишка, кажется, без сознания, но у Кирилла нет времени.

Его тень врезается в тело на полном ходу. Кирилл едва удерживается на ногах, сила взрывается внутри, сдавливает лёгкие, стекает с пальцев дымом. Он чувствует, как в нём вихрятся сотни костров.

Он — хаос. Он — огненная смерть. От одного его прикосновения тени рассыпаются в прах. Его движения точны, как разящие удары кинжала. Кажется, одна всё-таки дотянулась сквозь щит и рванула когтями по лопатке. И тут же развеялась в дым.

Кирилл не сразу понимает, что теней больше нет. Не с кем сражаться. Остался только выжженный круг земли.

Тень бьётся внутри, как в клетке, просит спустить её с поводка, дать снова почувствовать мощь хаоса. Скрипнув зубами, концентрируясь и не давая себе послабления, Кирилл выравнивает силу внутри, утихомиривает. Не сейчас. Не здесь.

Трещит воздух, вспыхивают печати, распуская грань миров и выпуская команду стражей. Косоворотка хоть и пропитана отводящим огонь маслом, не выдержала такого напора, рукава до локтя сожжены. Правая лопатка саднит и ноет.

— Кирилл, — к нему подходит Николай. Кожа перчаток блестит на солнце чёрным. Как всегда, само воплощение изящества и порядка. На шее небрежно повязан белый шарф — единственное светлое пятно на фоне чёрного костюма. Они ловят взгляды друг друга, спокойный тёмный шоколад против синего пламени.

— Помочь?

Не с тенями. С тем, что бьётся внутри Кирилла и просится наружу. Обуздать, проследить.

— Сам справлюсь, — Кирилл сплевывает набившуюся пыль и достаёт из внутреннего кармана сигареты. Руки дрожат. Усталость накатывает волнами, от неё сводит мышцы. Николай почти безразличным взглядом окидывает его с ног до головы и неодобрительно цокает языком. Кирилл потирает тыльной стороной ладони нос и закуривает, запрокидывая голову к небу. Прохладный осенний ветер остужает кожу.