Туман и гроза (СИ)

Кирилл чертовски устал и вымотан до дрожи в пальцах. Его сила пламенная, выжигающая саму ткань пространства, терпкая и густая. Неугасимое пламя, слизывающее всё до самой остова. Так легко — сгореть дотла.

Хлещет огненный кнут, выщёлкивает прорехи среди жирных чёрных теней, рвущихся к его душе и сладкому огню.

Кирилл знает, что не справится — даже со всем своим огнём.

Но мысль, что сейчас вся эта свора вырвется в мир людей, вливает новые яростные силы.

Он врезается в них с рыком, рассыпая искры под вой и стоны теней, крошащихся одна за другой.

Его собственная тень распахнута пологом тьмы. Её мощь отдаётся вибрацией по земле и в позвоночник, натягивая до предела сдерживающее заклинание, выцарапанное внутри него кровью, огнём и магической сделкой.

Пламя реже, сил меньше.

Кирилл падает на колени, прикасаясь горящими ладонями к земле, обращаясь ко второй стороне стихии. Земля вздрагивает, тени замирают.

Чья-то рука крепко сжимает плечо.

Протерев от пота и крови подпаленной рукой лицо, Кирилл с трудом сосредотачивается на фигуре Николая рядом. И тут же за ним через прорыв в воздухе один за другим появляются стражи.

Короткий кивок друг другу, и Кирилл тяжело поднимается с земли, вставая спина к спине с Николаем.

Им не нужны слова. Их движения вторят друг другу, быстрые, точные, единые.

Искры летят во все стороны, оставляя за собой огненные мазки в воздухе.

Николай перетекает из одного движения в другое. Сжатый кулак — и одна из теней с визгом растворяется от царапающей мелкой крошки пополам с огненной волной.

Ещё немного — и теней нет.

Кирилл не успевает сказать ни слова, когда в него стекает его собственная, мягко, почти нежно, как чернила под кожу. Он захлёбывается её тёмной мощью, ноги сводит судорога, тень кидает его со всей силой на четвереньки прямо в твёрдую твердь потрескавшейся почвы мира теней.

Тень давит, прокрадываясь внутри, заполняя его всего, как сосуд без души и мыслей.

Кирилл сжимает кулаки, направляя едва теплящийся огонь внутри себя, загоняя её под самые рёбра под рваный ритм в самом сердце.

Если она одержит верх… если хоть на мгновение он ослабит заклинание или свою волю…

— Даже не смей!

Хлёсткий голос отрезвляет и вытягивает из омута бездны, что натужно бьётся в рёбрах. Тень утихомиривается.

— Не дождёшься, — ухмыляется Кирилл и хватается за крепкую руку Николая, бледного и вымотанного. Оба едва держатся на ногах и с трудом опираются друг о друга.

— Ты на кой-чёрт сюда полез?

— Проход в мир теней был тщательно запечатан, хотел проверить, что там. Надеялся найти Сашу, — он хрипит, впуская в себя воздух. Стягивает устало перчатки, хмурясь на волдыри ожогов на руках. Заживать будет долго.

Все руки как подпалены и вымазаны в саже.

Николай едва не с укором окидывает его внешний вид. Сам он выглядит так, будто не дрался только что с десятком теней, от которых оседает один пепел с запахом пороха.

Так пахнут тени — смрадом и порохом.

Кирилл размазывает кровь по лицу в бесполезных попытках её вытереть, с некоторой жалостью оглядывает свою сожженную косоворотку, клочьями обвисшую на теле. И сейчас понимает, что всё ещё жив. Благодаря Николаю — и всем стражам, которые успели вовремя.

— Спасибо.

— Мог позвать и через якорь.

— Нет. Я видел твоё состояние — якорь вытянул бы все силы. И как тебе удаётся даже после теней выглядеть прилично?

— Я не лезу во всякие злачные места в два часа ночи.

— Ой, да ладно тебе! Кстати, почему ты сражался огнём?

— Земля до сих пор плохо отзывается. Давай-ка лучше выйдем отсюда, ребята уже осматривают местность.

Уже выходя в мир людей, Кирилл коротко оглядывается — вокруг пустошь и несколько покосившихся домов. Он хочет пойти туда, обыскать каждую щель, но от следующего шага темнеет в глазах.

Выйдя в яркий и громкий город, Кирилл прислоняется к стене дома и дрожащими пальцами достаёт из сунутой Николаем пачки сигарету.

Огонёк по щелчку пальцев возникает с третьего раза. Кирилла начинает трясти — когда нет огня, он тут же мёрзнет. И куда больше, чем обычный сухри.

Кровь противно засохла на лице и одежде, от касания теней уже начинает образовываться ненавистная корка. Надо найти лекаря.

Он не сразу понимает, что осел прямо на мокрый после дождя асфальт, а кто-то суёт ему флягу с чем-то явно горьким и противным. Запрокинув голову, он находит мутным взглядом склонившееся лицо Николая.

— Тебе надо к Марку. Пойдём.

У фургончика лекаря ждут Лиза с Кристиной. Кирилл настороженно замирает, представляя, как выглядит со стороны. Сожженная до лохмотьев косоворотка, обожженные руки, рассеченная бровь, чернильные вены — как и у неё.

Кристина бросается к нему, замирая на мгновение, и тут же аккуратно обнимает, стараясь не задеть болезненные места. Её тёплое дыхание кажется сейчас горячее собственного пламени. Шепчет, уткнувшись в шею:

— Я испугалась за тебя.

— Я живучий. И Николай пришёл вовремя.

— Иди к лекарю, мы с Лизой подождём около машины. Николай сказал, здесь ещё может быть опасно.

— Лучше одежду сжигайте, чем себя.

— В следующий раз обязательно разденусь и кинусь одеждой в теней. Вдруг поможет.