Туман и гроза (СИ)

Яков прав — раньше это был «отдел по борьбе с тенями» в подвалах Управления, куда шли маги, которые не нашли, чем себя занять. Оторви головы, тем, кому некуда было податься — по разным причинам. В отдел принимали всех, проводя краткий инструктаж и год обучения. Остальное — по ходу дела.

Их называли «опасными элементами», душили лишними инструкциями и формальностями. Понадобились десятки лет, чтобы добиться отделения от Управления, создать Службу, организовать Школу и по крупицам собрать в Архив все данные о мире теней из того бумажного ада, который забивал одну-единственную кладовую.

— Так вот, стражи всегда были бунтарями, вечно чем-то недовольные. Ваша магия опасна. Были и убийства по неосторожности, и ритуалы, и откаты вашей магии в наш мир. А мы даже не представляем, чем вы занимаетесь. Больше не представляем.

— Вы хотите получить контроль над стражами?

— Я хочу безопасности для всех прочих. А то, что я вижу, — весьма далеко от неё. Вот вы вчера напугали Соню…

— Это была самозащита — она хотела насильно проникнуть в голову моей студентки.

Яков молчит некоторое время, попыхивая трубкой, а потом распахивает дверцу машины, тяжело выбираясь наружу. Тлеющий огонёк высвечивает из-под полей фетровой шляпы обветренное лицо с морщинками в уголках глаз и чёрную густую бороду.

— Вы сами опасны, — он тычет трубкой в напрягшегося Кирилла. — Судите сами. Николай обвиняется в пытках и использовании магии мира теней, прорывы участились, тени бушуют в Академии. А у вас самого неконтролируемая тень.

— Мы ведём расследование своими методами. Вы разбираетесь в тенях? Тогда не лезьте.

Яков задумчиво смотрит на Кирилла, возвращая трубку на законное место между усами и бородой. Неприятно веет холодом — как от сухого льда, стоит к нему поднести ладонь.

— Значит, о методах. Вы забываете, что официально все маги подчиняются Управлению. Сколько семей у сухри? Сколько из них работают у нас — или в Академии?

— Вы говорите загадками.

— Я могу объявить стражей вне закона. Но это глупо, правда? Никто не спорит, что сражаться вы умеете. А вот, скажем… сократить некоторое число сотрудников, объявить ограничения по использованию магии. Провести аресты — для профилактики. В конце концов, я могу отменить договоры со Службой — посмотрим, как вы объясните сотрудникам невыплаты.

— Вы добьётесь только бунтов и столкновений.

— Или порядка. Как было сказано однажды, славься наша свобода, в рамках которой послушен народ.

Едва теплившийся огонь от ярости начинает скапливаться пламенем в и так подпаленных ладонях. Мало милинам того, что Управление и Бюро по сути в их руках, мало того, что в Академию с таким трудом стоило пробиться просто для чтения лекций. Теперь им нужна Служба! Яков добавляет:

— Кстати, мы уже обсудили с Леонидом Малди ваше отстранение как преподавателя. С вас всё началось — и привело к смерти студентов.

По рукам Кирилла проходит всполох огня, едва заметный, но с каким-то опасным блеском. Чем-то тёмным.

Яков с ленивой усмешкой посылает на него волну воды, окатывая с головы до ног.

— Не стоит сопротивляться. Война не нужна никому из нас, просто в отличие от стражей я защищаю магический мир — пусть даже от вас самих…

И Кирилла сносит. Яков едва успевает договорить, когда его откидывает в сторону мощью сорвавшейся тени. Тень обхватывает его по рукам и ногам, вжимает в стену дома. Внутри Кирилла горькое отчаяние пополам со злостью. Огня нет — но есть вся мощь сытой тени.

Она расцарапывает кожу шеи Якова до крови — но не смертельно.

Кирилл подходит медленно, шаг за шагом, расточая беспощадную расправу.

— Что в ваших отчётах говорится о количестве погибших, а?

Тень стискивает рёбра Якова, заставляя судорожно вдыхать воздух. Хлопают дверцы машины, и воздушная и водная магия милинов пытается прорваться сквозь полог клубящегося мрака вокруг Кирилла. Но тот просто ведёт плечами — и витки тени слизывают её.

— Что вы знаете о войне? Мы с ней живём каждый день.

Яков дёргается, прижатый густой мглой к стене, чуть приподнятый над землёй. Тень отдаёт Кириллу в голову — он всё делает правильно. Она утягивает его в свой мрак, где нет правил и пощады, только застилающее сознание отчаяние.

По венам пробегает огонь — тёмный, совсем другой. Тот, что сжигает не плоть, а души.

Кирилл вытягивает руку, с кончиков пальцев срываются тяжёлые сгустки пламени — не его, а отголоски тени.

Перед глазами имена стражей, которые погибли за всё его время в Службе.

Горящий дом родителей и метущиеся тени вокруг изломанных тел.

Николай, трясущийся в лихорадке.

Мёртвые глаза Хлои Монтейн.

Кирилл повелевает тени заползти под кожу Якова, пробежаться чернотой по венам.

Если они хотят войну, то он станет самим адом для них.

Яков бьётся в железной и мёртвой хватки тени, его лицо корчится в муках боли. Кирилл лишь усмехается — с этой болью он живёт уже два года.

Кирилл подходит к Якову, вынимая из ножен кинжал. Острый кончик утыкается в вену на шее. Кирилл соскальзывает им ниже и резко вспарывает рубашку на груди.

— Порой освобождение — это смерть. Вы не согласны?